- Вот в этот список, как добровольно сдавшегося я и запишу тебя.
Вот дура набитая! Ведь она знала, как я оказался там. После разгрома банды я пошел в штаб к Воронкову, рассказал его заместителю Черепухину о себе, он зачислил меня в эскадрон. Отец был болен, и ему надо было помочь с полевыми работами, но я остаться дома не мог.
Вскоре эскадрон начал преследовать остатки банды, которые ушли за Чилик в непроходимые леса. Уже в пути нам выдали по десять обойм с патронами. О расположении отрядов Бурыкина сведения имелись. Перед рассветом он пришёл в посёлок Елиново. Эскадрон Воронкова почти в это же время занял горы вокруг. В домах топились печи, коровы на пастбище ещё не выпускались. Людей не видно, но у оград много лошадей. В нижнем краю у паскотины стояли два вооруженных человека. На такой местности полностью окружить посёлок невозможно. Взвод из нашего эскадрона незаметно подобрался к воротам, и открыл стрельбу. Постовые были убиты. Из домов по одному и группами выскакивали повстанцы, запрыгивали в сёдла и мчались в лес. Бурыкин с Домной, тестем Фепеном и зятем Астаниным ускакали вместе. Убегая из Елиново, ни кто из них не сделал ни одного выстрела. Приготовленный для них завтрак, оказался кстати, надо отдать должное хозяйкам, кормили они нас от души. Отряд Бурыкина, нигде не задерживаясь, уходил на Верхний Бащелак. От селян они услышали, что к восставшим есть воззвание о добровольной сдаче, после чего им выдадут справку и свободным гражданином, где хочешь там и живи.
Нам проводники не требовались, и через два часа наш эскадрон двинулся вслед за отрядом. Перед бащелакским озером мы наткнулись на засаду. Два бойца были ранены и три лошади убиты. Убит был и мой рыжий жеребец. Он был ловкий под седлом, пуля попала прямо в лоб, он упал на колени и завалился набок, несколько раз простонал, как человек. Перестрелка с заслоном длилась более двух часов за это время повстанцы ушли за речку Белую. Преследовать их не стали. Наш эскадрон через перевал спустился в Верхний Бащелак. Тогда здесь жили в основном кержаки, каждый имел крепкое хозяйство, к нам относились недоброжелательно. Да и с чего бы относится хорошо, как только вошли в село, наше начальство сразу обязало обеспечить отряд лошадьми и распределить бойцов на ночлег. Нас четверых поставили на квартиру к Пономарёву, в 30х годах его репрессировали. Его жена Дарья Китовна, родом была из Тележихи и доводилась тётей Мише Белькову, который её почему - то люто ненавидел.
Около десяти утра мы уже выбрались на перевал к речке Белой. На самом хребте, не далеко от тропы, стояла старая избушка. Рядом паслись две коровы с телятами да бурая кобыла. Жил там старик Сергей Захаров со своей старухой и двумя дочерьми. Этот дед нашим начальством был заподозрен в связях с Бурыкиным. Уходя, погнали с собой пешим и деда. Никакая связь с бандитами ему, наверняка, и не снилась. На него жалко было смотреть, худющий, кожа да кости, всклоченная седая голова. На нём болтался старый пониток, подпоясанный тканой опояской. Он ни с кем не попрощался, не спрашивал, за что и куда его гонят, обречённо. безропотно шёл по каменистой тропе. Поднявшись на следующий перевал, Черепурихин остановил его и зарубил шашкой. Ни за что, ни про что убили человека! Много лет ещё жители Бащелака вспоминали этот бандитский случай. Расправу видели также разведчики из отряда Бурыкина, они сидели в россыпях буквально в ста метрах от тропы. Это были Иван Дейкин и Анисим Косинцев, они сосчитали людей в эскадроне, о чём рассказывали сами после сдачи.
Воронков приказал прекратить поиск, к вечеру мы возвратились в Тележиху. Вопрос о ликвидации этой малочисленной банды уже не стоял, было указание довести до их сведения воззвание об амнистии. В Солонешном и Тележихе из коммунистов были созданы отряды самообороны, которые в случае нападения должны были вступать в бой. В Тележихе командиром такого отряда был назначен Андрей Новосёлов.
Через некоторое время бандиты снова появились в окрестностях Елиново. Оттуда Бурыкин отправил своего зятя Савелия Астанина и Аристарха Шмакова с письмом к Петру Этко, чтобы он приехал для обсуждения условий сдачи. Связь у отряда была постоянная с родственниками, которые снабжали их продуктами, кроме этого они ловили на пастбищах скотину, резали и варили мясо. Хотя и было указание их не преследовать, но неоднократно отряду самообороны приходилось выезжать по жалобам жителей и вступать с ними в перестрелку. Сдаваться без представителей из волости Бурыкин не хотел, боясь провокаций. С нетерпением он ждал своих посыльных, но Пётр Августович Этко, долгое время был в Барнауле. По просьбе Бурыкина он должен один без оружия приехать в Елиново, оттуда они всем отрядом выедут в Тележиху. Время тянулось, люди обеспокоены, был самый разгар сеноуборки, приходилось днём и ночью нести охрану села. Как - то меня вызвал в ревком секретарь ячейки. Прихожу, мне сообщают новость о том, что приехал в село Бурыкин со своей женой Домной, хотят дома помыться в бане. Просил ячеичников известить, чтобы не боялись его и не трогали, говорит, помоемся по - человечески и уедем. Пусть придёт ко мне секретарь Андрей Шмаков с кем - нибудь из коммунистов, только без оружия. Когда мы пришли в дом Дударева, то Бурыки с женой, уже после бани, сидели и пили чай. Пригласили и нас, как гостей. В разговоре он объяснил, почему медлит со сдачей, вот приедет Пётр Этко, тогда приведём весь отряд. А пока не гоняйтесь за нами все мы, и вы хотите жить, у меня человек семьдесят, все свои деревенские, чужаков нет. Мы ведь не знаем, что у вас на уме, когда вооруженные подходите к нам, думаем, что пришли бить, и получается стрельба с обеих сторон. А за что нам убивать друг друга. Ещё неизвестно кто больше виноват народ или коммунисты.
- А коммунисты разве не народ, - огрызнулся Шмаков.
- Вы только козыряете народом, прикрываетесь им, когда проповедуете свои идеи, а с народом, что хотите, то и творите. Народ это кормилец, а не тот прощелыга, который ест мужичий хлеб, да бегает по заграницам, - зло сказал Бурыкин.
Наконец, Этко возвратился из Барнаула в Солонешное, посыльные сразу же передали ему письмо. В волпарткоме договорились о дне сдачи. В сельревком пришло указание, что восемнадцатого июля двадцать второго года во второй половине дня в Тележиху придёт сдаваться отряд. Всем членам партии было предписано явиться на эту церемонию без оружия.
В этот день на площади возле старой сборни собрались сотни человек со всего села. Со стороны Верхнего Чернового, по два в ряд ехали конники. Впереди Пётр Этко,* рядом с ним Пётр Бурыкин, следом Фепен Дударев с дочерью Домной, за ними весь отряд и замыкала Анка Бабарыкина. У коновязи и за зуевскую изгородь привязали лошадей. Бурыкин приказал построиться по одному и приготовится к стрельбе. Пусть это будут последние залпы в наших горах. В толпе слёзы и причиты. - Паны виноваты, а холопы друг другу бошки поотрывали. Перед строем, держа в руках "люис" Бурыкин повернулся к горам и дал по щебням две длинные очереди, потом отошёл на левый фланг и скомандовал эскадрону открыть огонь залпом по этим же щебням. Когда смолкло эхо он бросил на землю пулемёт и наган, вслед за ним стали складывать оружие остальные. В последующие дни, сдавшимся выдавали удостоверения личности. Многие из них в ближайшее время уехали навсегда из волости. Но их всех, всё равно, достал в тридцатых
годах НКВД.
*Пётр Августович Этко, член партии с 1903 г. слесарь, заместитель Усть - Пристанского райпродкомиссара. После сдачи Бурыкина 31 июля губком разослал уездным комитетам секретный циркуляр: "... Этко проявил недопустимое самовольство. В то время, как мы ведём жестокую карательную политику для уничтожения корней бандитизма, Этко пообещал бандитам амнистию и у них сложилось мнение, что они прощены Советской властью. Этим обещанием он связал руки губцентру, в данном случае мы не можем принять карательные меры, население воспримет это как обман Советской властью.
Губком предупреждает, что впредь за подобное виновные будут предаваться суду ревтрибунала".
Г. Бийск 1967 - 1970гг
143
143