Дамир не пил наравне, он вообще мало употреблял алкоголь, к тому же иррациональный страх попасться отцу сидел в нём намертво, вбитый прочно ремнём через задницу. В воспитательных методах тот не стеснялся, мог и восемнадцатилетнего лба, здоровенного детину с колкой щетиной на подбородке, приложить, мог и по сёстрам пройтись, если выпрашивали. Ремня Дамир не боялся, да и вряд ли позволил бы, но наказ «не пить» выучил крепко-накрепко.
Женщина, вблизи оказавшаяся девушкой, отошла в сторону, встала по колено в густые травы и смотрела круглыми глазами на остановившийся автомобиль и водителя в немом недоумении. Пришлось выпрыгнуть из салона, подняв задницу с кожаного сиденья, и подойти к девчонке. Испугалась, что ли?
– Прыгай, подвезу, – он подмигнул стоявшей столбом синеглазой.
А что она синеглазая, Дамир заметил сразу. Таких синих глаз он прежде не встречал, точно линзы вставила васильковые. Линзы денег стоят, а одета девушка просто – майка с тоненькими бретельками, так и хочется их скинуть по плечам, да льняная юбка по колено, только её хоть в пол сшей, просвечивается в солнечных лучах. Дамир оценил и стройность длинных ног, и налитую, упругую грудь, существующую будто отдельно от торчащих ключиц. Здесь или грудь должна быть малюсенькой, как у семиклассницы, или ключицы скрыты женской мягкостью.
– Зачем? – голос синеглазой завораживал, глубокий голос, женский, тоже существующий отдельно от лица, немного курносого, покрытого полупрозрачными веснушками, с острым подбородком и взметнувшимися в удивлении бровями.
Пожалуй, подходил голосу рот, чувственный, полный, обещающий пучину такого порока, с каким двадцатишестилетний парень ещё не встречался.
Противоречивая, порочная, невинная… такой она была.
– Принято так, – пожал плечами Дамир.
Нужно было уехать тогда, но его как пригвоздило к месту. Тонкие путы её души уже начали вплавляться в его сердце, пить из него, чтобы в конце убить. Хотя нет, настолько милосердна она не была никогда.
– Да кем-принято-то?
– Всеми, – Дамир засмеялся, смотря, как смешно дёрнулся нос девушки. – Ты не местная, что ли?
– Уже местная, – она пожала плечами. – В конце июня переехала.
– А, тогда ясно, здесь только местные ходят, и вроде как принято подвозить, – он ещё раз оглядел незнакомку. Какая же она… аж зубы свело, а смотрит невинно, ангел с небес… убрали подальше ангела, чтобы порочной красотой Всевышнего не смущал.
– Тогда подвези, - сверкнули белоснежные зубы девчонки, и она лихо забралась в высокий салон, продемонстрировав оголённые ноги и крепкие ягодицы в обрамлении белых трусов. Слишком простых трусов для порочного ангела.
– Куда? – осведомился Дамир. – В Поповку или…
– Поповку, - девчонка заёрзала, оглядывая салон. – Клёво…
– Отлично.
Так и ехали. Дамир смотрел то на дорогу, то на синеглазую, то поправлял стояк, непрошено появившийся и не собирающийся опадать. Уж слишком хороша была попутчица, а когда облизывала нечаянным движением губы, Дамиру хотелось вцепиться зубами в этот юркий, маленький язычок.
– А чего переехали? – он спрашивал, будто его это интересовало на самом деле. Всё, что интересовало Дамира – каков вкус у торчащего под майкой соска, и какого дьявола она не надела лифчик?
– Так, – попутчица неопределённо махнула рукой и тут же продолжила:
– Меня Эля зовут, в честь Элизабет Тейлор.
– Элизабет не Лиза разве?
– Я Элеонора, поэтому Эля.
– Логично! – Дамир засмеялся, даже машину пришлось остановить. Элеонора в честь Элизабет Тейлор! Безумная девчонка.
– Это папка, когда пошёл записывать, имена перепутал, – смеясь, объясняла Эля. – Мама сходила потом в ЗАГС, или где детей записывают, но поменять не дали. Но факта это не меняет, меня назвали в честь Элизабет Тейлор. А тебя как зовут?
– Дамир.
– Странное имя, я такого не слышала.
– Обычное татарское имя, посредственное, я бы сказал, - он усмехнулся, смотря на круглые глаза девушки.
– А зачем тебе татарское имя?
– Потому что я татарин?
– Да ну! Какой же ты татарин, – Эля закатилась в смехе, а Дамир тонул в этом всполохе и едва не набросился на порочные губы, прямо сейчас призывно раскрытые. – Татары – они другие.