«С ними обязательно надо повидаться, но потом, ведь сегодня есть дела поважнее», – решил Митька и крутанул руль вправо. А справа… О, а справа в мрачной и торжественной тени высоких и старых, как сама Беневка, елей, рядом с тропкой, уходящей к заливным лугам, стоял памятник Неизвестному Солдату. Выкрашенная в голубой цвет огромная статная фигура советского солдата с ППШ, преклонившего колено, будто следила исподлобья за каждым человеком, проходящим мимо. Воин застыл в поклоне родной земле, вызывая трепет и уважение у всех, кто ловил на себе его строгий взор.
«Это я!» – изо всех сил подумал Митька, обращаясь к неподвижному собеседнику.
Солдат безмолвно окинул нашего героя суровым взглядом, узнал в нем того мальчишку, который не раз разбивал коленки, падая с велосипеда на дороге, и так же молча произнес: «Проходи».
Разумеется, мы не узнаем, был ли этот мысленный диалог на самом деле, но отчего-то хочется верить, что все это не выдумка моего воображения, ведь взгляд памятника действительно строгий и задумчивый, пробирающий до холода по спине. Но, несмотря на наши с вами, а может и только мои колебания, велосипедист, получив разрешение, свернул на земляную тропку, вертлявой змеей уходившую к склону. Сухие колоски трав покалывали голые ноги, но нахохлившаяся крапива так и не смогла дотянуться до проехавшего человека своими мохнатыми лапами.
Внезапно и без того чахлая тропа окончательно потерялась среди полыни и осоки, отчего железный конь с ездоком проехал еще пару метров и остановился, распугав стайку нежно-салатовых бабочек. Митька замер, очарованный открывшимися ему просторами. Насколько хватало глаз, простиралось бесконечное поле, настоящее зелено-желтое, с красными и фиолетовыми вкраплениями море, колышущееся от устремляющегося вниз теплого ветра. Воспоминания теплой волной нахлынули на парня в красной футболке и клетчатой рубашонке без рукавов. Из омута памяти возник один из эпизодов беззаботного детства…
– Мить, может поедем уже, а? Мне мама опять завтра гулять не разрешит.
– Погоди, Санек. Красиво же.
– Красиво ему…А мне, вообще-то, холодно, – пробурчал себе под нос мальчишка с темными волосами, превратившимся в неаккуратный куст из-за сильного ветра.
Он недовольно посмотрел на друга, прихлопнул слепня, впившегося со всей жадностью в ногу, и продолжил ждать, хотя в душе боялся наступающей плохой погоды. К двум приятелям приближались черные, будто всадники Мордора, тучи. Их безудержными конями, так и рвущимися в бой, были взбешенные, взвинченные до яростного безумия порывы ветра. Короткими, но сильными ударами, они гнули высокие деревья. Стихия разыгралась не на шутку.
Стихия. Сколько ярких образов, толкований и смыслов скрыто за этим словом. Стихия – это само воплощение природы, призрачная рука Мироздания, которая ставит на место, возомнившее себя великим, человечество. Но для Митьки всегда было великим счастьем оказаться на улице в момент небольшой бури, скромного урагана или снежного бурана, которыми его край так редко одаривает природа. Началась эта буря внезапно. На небе, будто на мокром холсте художника появилось стремительно набухающее серое пятно. Огромные массивы ветра набросились на старые деревья, укрывающие Солдата, и принялись нещадно истязать их мощные кроны. Улица деревни испуганно сжалась и приготовилась потонуть в потоках бурлящей воды. Но не мог наш Митька уйти с такого ошеломляюще прекрасного представления. Он стоял посреди самой Жизни, воздев руки к темному небу и смеялся, поражаясь собственному восторгу и неподдельному счастью. Он вдруг всем своим естеством ощутил, что же такое быть живым.
– Ты чего смеешься? – с недоверием спросил Сашка.
– Ничего, Санек. Поехали ко мне, бабуля шарлотку испекла, – улыбнулся Митька, переполняясь той радостью, которую люди испытывают только тогда, когда в их жизни в первый и последний раз произошло чудесное событие, которое они ждут всю свою жизнь. И они поехали обратно. Завернули налево возле смотрящего на дорогу Солдата и спешно поставили велосипеды в сени и забежали в дом к Митькиной бабушке на шарлотку и горячий ягодный чай.
Да-а, здорово тогда было. Вдруг наш герой тряхнул копной светлых волос, отбрасывая наползающую ностальгию, и тронул педаль. Огромное поле внизу заканчивалось слева берегом полноводной реки, совершающей резкий поворот в этом месте, а от этого и образующей любимый рыбаками затон. Туда ехать смысла не было никакого, ведь кормить комаров не самая приятная затея, а вот взять чуть правее следовало бы – там начинался тот самый лес, в который так стремился попасть Митька. Велосипед тронулся и поехал вниз, забирая слегка правее.