Я пытаюсь себя сдерживать, честно, пытаюсь, но рядом с ней это практически невозможно. Юля тянет руки в моей футболке, и я сдаюсь, перестаю даже пытаться противостоять ее чарам. Яд или лекарство под именем Юля проникла в мою душу, сердце, в мой разум. Она разливается по моим жилам, не знаю сам, как это возможно, но чувствую именно так. Она так близко, словно под кожей.
Мы танцуем наш огненный вальс из прикосновений, поцелуев, ласк, как единое целое, улавливая и чувствуя друг друга на каком-то неведомом уровне. Я наслаждаюсь каждым мгновением, каждой секундой, уповая в своих и ее эмоциях. Мы стонем друг под другом, оставляя невидимые пометки на телах, да и видимые тоже. Сегодня мы сгораем вместе, утопая в языках пламени нашего костра, который разрушает все привычные уклады жизни. Стирает, что было, что будет, остается только одно — это секунда, это мгновение, только она и я, и то, что происходит между нами — страсть, распаляющая под нашими расплавленными телами.
Мое сердце пронзает стрела, когда глаза видят результат того, к чему привели все наши ласки, а я вдруг понимаю, что я люблю ее. Всю. Полностью. Без остатка. Моя болезнь называется любовью к маленькой Синичке, которая извивается в моих руках от нахлынувшего оргазма.
Я понимаю, что мне ее мало. Мы только что занимались большим, чем просто секс. Мы занимались любовью. Несмотря на это, мне мало. Всегда будет мало её. Я не отпускаю ее, обнимаю, целую, не переставая всю ночь… И лишь под утро мы оба засыпаем в объятиях друг друга.
Проснулся я абсолютно счастливым человеком, прижимая столь желанную женщину рядом. Я уверен, что мы справимся, несмотря на любые преграды, любые разногласия между нами.
Моя синичка открывает глаза, приветствую меня своим теплым взглядом.
— Доброе утро, Синичка моя, — говорю я хрипло.
Юля улыбается самой прекрасной улыбкой на свете, обнажая миру, вернее мне, ее ямочки на щечках, которые я тут же целую, щекоча своей щетиной ее. Она смеется, а я лишь думаю о том, что готов слушать этот смех вечность.
— Я приготовлю тебе завтрак, — чмокаю Юлю в нос, начиная вставать с кровати.
Мы вместе по очереди идем в душ, хоть мне бы и хотелось пойти вместе с ней, но я понимаю, что душ закончится занятием любовью, но ей нужна передышка. Прохожу на кухню, начинаю готовить завтрак, быстро делая единственное блюдо, которое умею — яичницу с беконом. Юля возвращается с ванны, в привычной позе садится на стул, поднимая ноги на него, с улыбкой наблюдая за мной. Я уже заканчиваю приготовления, раскладывая яичницу по тарелкам.
Я знаю, что мне столько нужно ей сказать, объяснить, миллион раз попросить прощения, но не знаю с чего начать. Я тысячи раз прокручивал в голове наш разговор, а как дошло до него, сразу растерялся.
— Приятного аппетита, моя принцесса, — говорю я.
— И тебе приятного аппетита, — отвечает Юля.
Мы едим молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. И если в моих глазах точно радость и счастье, то в Юлиных я вижу грусть, и от этого мне не по себе.
— Юля… — решаюсь я на разговор, отложив приборы.
Юля прикладывает свою ладошку к моим губам, а я непроизвольно целую ее.
— Не говори ничего. Я думаю, это был лучший способ сказать без слов «прощай» друг другу, — говорит она, пытаясь улыбнуться.
Что, мать вашу?! ЧТО?!
— Что значит «прощай»?! — рычу я, пытаясь себя сдерживать.
Глава 28
Глава 28
Юля
— Что значит «прощай»?! — рычит он, а я с удивлением смотрю на него и молчу, — Юля!
— Стас, я вчера подписала документ, разрывающий мой контракт. Я улетаю в Нью-Йорк через три дня, — говорю я известные ему факты.
— Что?!
— Я об этом сказала тебе и Марату еще неделю назад! — не выдерживаю я.
Стас так сильно стискивает челюсти, что я слышу скрежет его зубов.
— Надолго? — цедит Стас сквозь зубы.
— На один год, — спокойно отвечаю я, беря в руки кружку с чаем, делая глоток.
Стас хватает мою руку, притягивая ближе к себе, вместе со стулом.
— Зачем? — его глаза блестят нездоровым каким-то блеском, дьявольским.
До меня вдруг доходит, что тот разговор у Марата он прослушал, и, не желая себя выдать, согласился, сам не зная на что. Вот почему так легко тогда согласился! Ну, Стас!
— Я говорила зачем, — выдерживаю взгляд его уже почерневших глаз.
— Видимо, я прослушал, — говорит спокойно, но я вижу, что он себя еле сдерживает.
Не желая провоцировать его на необдуманные поступки, поэтому отвечаю:
— Полгода назад я подала заявку в нью-йорскую школу искусств, еще до вашего конкурса на проект. Я получила что-то вроде гранта на обучение. Меня зачислили, — говорю с гордостью, нарочито спокойно.
— А как же мы?! — почти кричит Стас.
Я собираюсь с духом, набирая легкие в воздух.
— Проект почти закончен с моей стороны. Согласованы все материалы, выбраны поставщики, мастера, подрядчики. Я лично встретилась с большинством мастеров, которые делают эксклюзив для нас. Я проинструктировала Киру, которая будет контролировать остальное. Ну, и я не бросаю вас, при необходимости я приеду, а также всегда буду на связи, — говорю спокойно, но чем дальше, тем явственнее ощущаю на себе яростный взгляд Стаса. Тем более сейчас лето. Курсы только начинаются, а значит, я смогу прилетать часто первое время, но этого я не говорю вслух.
— Какой, на хрен, проект?! — взрывается Стас, а я ежусь, — мы — это ты и я!
Я удивленно смотрю на него, переваривая сказанное им.
— Никаких «мы» нет, — отрезаю я, протыкая, кажется, не только свое сердце иглой.
Глаза Стаса наливаются кровью, он вскакивает, подхватывает меня, крепко сжимая в своих объятиях так сильно, что мне не хватает воздуха.
— Нет, нет, ты моя! МОЯ! — кричит Стас, обрушиваясь на меня с обезумевшим поцелуем, продолжая шарить руками по моему телу в хаотичных движениях, как будто хочет убедиться, что я здесь.
Он себя не контролирует, я это понимаю, поэтому пытаюсь отвернуться. При этом я его не боюсь, пребывая в какой-то странной уверенности, что он меня не обидит.
— Нет, Стас, не надо!
— Ты мне нужна! Нужна! — с надрывом отвечает Стас, продолжая руками лихорадочно обласкивать мое тело.
— Прекрати! Стас, не делай того, о чем потом пожалеешь! — уже кричу я, пытаясь привести его в чувства.
Стас резко отшатывается от меня, будто пришел в себя. Медленно спускается на колени передо мной, не отпуская мои ноги. Второй раз за сутки передо мной он стоит на коленях. Я содрогаюсь от его голоса, полного отчаяния.
— Не бросай меня, Юля. Я не смогу без тебя. Уже не смогу.
— Стас… — пытаюсь поднять его, но он продолжает сидеть возле меня.
— Я люблю тебя! Люблю! Никогда и никого в жизни я не любил! Юля, я люблю тебя. И полюбил давно, только сам этого не понял, — срывается его голос. Смотрит на меня снизу-вверх, а меня пробирает дрожь.
Мое сердце готово ему все простить, готово принять его и быть с ним, невзирая ни на что. Но нет, нельзя. Три недели назад я бы все отдала, чтобы услышать эти слова от него. Я была бы счастлива, скажи он мне их тогда. Но сейчас я точно знаю, что это не так. Он просто запутался сам, считая себя виноватым, зациклился на мне.
— Стас! Это — не любовь. Ты не любишь меня, я знаю точно.
— Скажи мне тогда, что это, если не любовь!? — спрашивает он, не поднимаясь.
Я слышу в его голосе боль, но медленно вырываюсь из его объятий, отодвигая рукой, отхожу к окну. Мне нужно расстояние от него, чтобы не довериться ему, не попасть в капкан, который он приготовил для меня и, кажется, для себя. Смотрю на него, прося взглядом встать, что он и делает очень медленно.