Юля, ты же не трусиха!
Заставляю себя смотреть в глаза маме Стаса, которые излучают, мне кажется, доброту. Но снова тушуюсь, опуская взгляд.
— Проходите, проходите, — суетиться она.
Мы быстро раздеваемся, но мои ноги просто прирастают к полу, как бы я себя не подбадривала. Стас буквально тащит меня сначала мыть руки, а потом берет за руку, уверенно шагая в гостиную, где мама Стаса накрыла стол, на котором, кажется, не осталось ни одного свободного места. В воздухе витает вкусный запах домашней еды.
— Мой папа — Станислав Михайлович, мама — Алла Васильевна, — говорит Стас, обращаясь ко мне, потом поворачивается к родителям, сообщая им с такой нежностью, что мое сердце вновь до краев наполняется любовью, — моя Юля.
— Мы уже знакомы, — невозмутимым тоном сообщает отец Стаса, — хоть и довольно при странных обстоятельствах.
— Здравствуйте, — выдавливаю из себя невероятным усилием я.
— Садитесь, что же вы стоите! — продолжает суетиться Алла Васильевна.
Ох, не так я представляла знакомство с родителями жениха. Да и представляла ли в принципе?
Стас усаживает меня на диван, продолжая крепко держать одной рукой за талию, садиться сам. Мать же его что-то щебечет на счет блюд на столе, желая, наверное, просто разрядить обстановку, но я не слышу под воздействием взгляда отца Стаса. Его тяжелый взгляд заставляет меня ежиться. Тем временем мама Стаса уже разлила вино в бокалы и подняла свой.
— Давайте начнем наше знакомство с чистого листа! — вещает с улыбкой она.
Я с трудом выдавливаю из себя что-то наподобие улыбки, и приподнимаю бокал, заставляя себя выдержать взгляд Станислава Михайловича. На моей тарелке уже оказалась какая-то закуска, бутерброд, какой-то салат, но я не смогу ничего есть. Делаю глоток вина, вкуса которого не чувствую. Слишком я нервничаю.
— Как ваши дела, дети? — с улыбкой спрашивает Алла Васильевна, а я вздрагиваю от ее ласкового тона. Стас же, подмечая мою реакцию, подушечкой большого пальца гладит мою руку, пытаясь успокоить.
— У нас есть новости, — говорит Стас уверенно, — я сделал Юле предложение, и она ответила «да», — сообщает новость родителям, расплываясь в довольной улыбке.
Мама Стаса округляет глаза, а отец смотрит теперь растерянным взглядом. Мне же почему-то становится смешно от такой реакции, и я немного расслабляюсь, начинаю улыбаться им так мило, как только умею.
— Поздравляю! — первая отмирает Алла Васильевна.
— Кхм, кхм, — откашливается отец, — Юля, ты уверена, что хочешь замуж за него? — спрашивает Станислав Михайлович таким заботливым тоном, что я теряюсь.
— Уверена, — говорю почти шепотом.
— Тогда и я вас поздравляю, — секунду подумав, отвечает отец Стаса.
— Спасибо, — расплывается в улыбке Стас.
Повисает неловкая пауза. Но никто не смеет нарушить тишину, особенно я.
— Юля, — вдруг обращается ко мне отец приветливым тоном, что я опять вздрагиваю, но поднимаю на него свой взгляд, — я бы хотел попросить у тебя прощения.
Мне кажется, что он неожиданности все теряют дар речи. А Станислав Михайлович продолжает:
— Несколько недель назад мы наконец-то смогли поговорить с сыном спокойно. Я прошу прошения за неверные решения по воспитанию сына. За то, что мы не увидели, что после той… Кхм… Истории он страдал, взращивая в себе ненависть. Мы желали Стасу всегда самого лучшего, делали все во благо, считая, что для него так будет лучше.
— Я думаю, каждый человек, в конечном счете, сам в ответе за свои поступки, поэтому вам не за что извиняться передо мной, — отвечаю я искренне, — а Стаса я уже давно простила, иначе бы не сидела сейчас тут перед вами.
— Юля, а ты, правда, его любишь? — спрашивает мама, а я теряюсь на мгновение, понимая, что теперь она волнуется за сына. Боится, что я разобью его сердце.
Я киваю, не в силах ответить.
— Мам, я люблю Юлю, — отвечает Стас, — и она любит меня. Не волнуйся, — ласково обращается Стас к матери, — я уже вам говорил и повторю еще тысячу раз, если нужно, что я абсолютно счастлив сейчас.
В этот момент я понимаю, что Стас давно помирился со своими родителями, объяснился и все выяснил. И повез он меня к ним, осознавая, что они меня примут. В моем сердце такая благодарность за это к Стасу, что, мне кажется, я люблю его еще сильнее, если это возможно. Как только я это поняла, я расслабилась, смогла даже насладиться этим вечером.
А когда Стас с отцом удалились в кабинет, Алла Васильевна обняла меня, попросив разрешения. Очередной раз прошептала извинения, и пожелала нам большого счастья, сказав, что не надеялась погулять на свадьбе сына. И, конечно же, она бы очень хотела участвовать в подготовке к свадьбе, если я ей позволю. О свадьбе я еще даже не думала, но с лёгкостью согласилась.
Уже в машине, возвращаясь в наш общий дом (как это звучит странно и приятно одновременно), я поняла, что Стас нашел в себе силы простить родителей и понять, а я нет. За последние полгода я созванивалась со своими родителями, раз пять или шесть, рассказывая только о жизни в Америке. Мы не заговаривали ни о той ночи, ни о прошлом, сделав вид, что все в порядке (очередной раз!). Хотя попытка у моей мамы была, но я ее пресекла, не желая в тот момент это обсуждать.
— О чем задумалась, малышка? — спросил с улыбкой Стас.
— О том, что ты меня повез к своим родителям, зная, что они меня примут, потому что уже все смог им объяснить. Спасибо тебе за это, — честно признаюсь я.
— Если бы это было не так, мы бы к ним не поехали. Я обещал тебе, что всегда буду тебя защищать, по-другому и быть не могло, — тем же ласковым тоном отвечает Стас.
— Боюсь, я тебе не смогу гарантировать того же. Со своими родителями я так и не смогла найти силы и желания поговорить обо всем. Они не знают о тебе, — честно отвечаю я.
— Это не страшно, — Стас сжимает мою руку чуть сильнее, стараясь передать свою уверенность.
— Наверное, мне стоит поехать одной сначала, чтобы…
— Исключено, — не дает договорить мне Стас, — я с тобой и в обиду тебя не дам, — подмигивает мне Стас, а я невольно соглашаюсь с ним, уверенная, что он меня защитит…
Спустя ровно неделю мы мчим в сторону моего родного города, родного дома, который на удивление стал таким чужим. Я чувствую напряжение и усталость. Неделя была сумасшедшая: официальный вечер открытия комплекса «Перья», который я пережила с трудом, потому что дух перехватывало от каждой комнаты, каждой линии, каждого штриха в этом здании. Когда-то я рисовала интерьер, мечтая напомнить одному дьяволу о его поступке, а теперь сердце замирало от желания и любви к нему же, рассматривая эти детали. Память — удивительная вещь, ведь если ты счастлив, плохое уходит далеко на задний план, оставляя только хорошие воспоминания.
У Стаса было много работы, как это обычно и бывает после открытия, несмотря на то, что за каждым отдельным помещением был нанят свой управляющий, поэтому мы много времени проводили вместе, работая, а потом занимались таким бурным сексом, что становилось иногда страшно от нахлынувших эмоций во время и после него.
За эту неделю я успела встретиться еще раз с Лией, потом с Соней, которая поздравила меня с предстоящей свадьбой, похваставшись кольцом на пальце от испанца, к которому собралась переезжать. Зла Соня не держала ни на меня, ни на Стаса, чему я была несказанно рада. Соня даже сказала, что если бы не Стас, то не встретила бы свою любовь, поэтому она ему благодарна даже.
Теперь, сидя в машине, после сложной, интересной и в тоже время такой прекрасной недели, я еду к родителям с тяжелым сердцем. Я так и не смогла им сказать о Стасе.
— Стас… Я хочу у тебя заранее извиниться, если что-то пойдет не так, — говорю я.
— Смеешься? Тебе не за что извиняться, даже если они меня метлой выгонять будут, — говорит с улыбкой, но серьезно, — но я все равно от тебя никуда не денусь, даже не надейся, — уже в открытую смеется он.