— Должна признать, что постоянное присутствие Грейс было сродни опухоли, хотя я никогда не считала ее злокачественной, — призналась Эдда Тафтс, которая понимала ее лучше, чем Китти. — Теперь же Гименей, как безжалостный хирург, избавил меня от нее.
— Ты в растерянности, дорогая, — посочувствовала ей Тафтс. — К отсутствию Грейс придется долго привыкать.
— Нет, ты не понимаешь! Я всегда думала, что буду счастлива избавиться от Грейс.
— Я чувствую то же самое по отношению к Китти, однако здравый смысл подсказывает мне, что я буду оплакивать ее уход. Ты ведь тоже руководствуешься разумом. Вот и подумай, легко ли потерять свою вторую половину?
Эдда вздохнула:
— Вижу, что нет.
— По крайней мере мы с Китти это понимаем. Вот и бери с нас пример.
Эдда попыталась, но вид этой сплоченной парочки лишь усугубил ее потерю. Правда, были и позитивные моменты, и самым важным из них оказался внезапный бунт отца против тирании Мод, причем такой заметный, что окружающие только качали головами. Нет, он по-прежнему относился к своей второй жене с уважением, но ей больше не удавалось держать его под каблуком. Мод не хватало мозгов, чтобы понять, что виной всему ее поведение, поэтому перемену в отношении мужа она приписала своей увядающей внешности и срочно отправилась на три месяца в санаторий, где сидела на диете, занималась физкультурой и изливала душу психоаналитикам. Более неудачного шага нельзя было представить, поскольку она исчезла из жизни пастора как раз в тот момент, когда замужество дочери напомнило ему о том, что он тоже стареет. Он быстро обнаружил, что жизнь без Мод сулит ему массу удовольствий: можно есть все что угодно на завтрак, самостоятельно выбирать псалмы для церковного хора, готовить проповеди и посещать своих бедных, а потому малозначительных прихожан так часто, как он считал нужным. Все это он отказался менять, когда Мод возвратилась после курса омоложения. Теперь он стал абсолютно глух к ее речам.
— Так ей и надо! — торжествующе заявила Эдда Джеку Терлоу, когда, встретившись на тропе, они спешились, чтобы, как выражался Джек, «от души потрепаться».
Теперь они виделись нечасто; раньше сестры занимались лишь собой и помогали по дому, но больница основательно сократила их досуг. К тому же они так уставали, что даже поход в кино, не говоря уже о конной прогулке, требовал огромных усилий.
Джек был не в восторге от такой перемены, о чем не преминул сообщить:
— Ты ко мне относишься как к вещи, которую держат в шкафу и вынимают, когда возникает необходимость. Не знаю, почему я все это терплю.
Эдда расхохоталась:
— Джек, когда же ты повзрослеешь? Ты на одиннадцать лет старше меня, а ведешь себя, как маленький мальчик, у которого сестра отняла любимую игрушку. Я теперь сама зарабатываю на жизнь, и работа для меня не пустое слово. Я обожаю наши совместные прогулки, но у меня нет времени, а подчас и сил — неужели непонятно?
— Поступая в больницу, ты надеялась, что лошадь поможет тебе поддерживать форму, но получается все наоборот: ты выезжаешь все реже и реже. Твой отец впрягает Фатиму в коляску, на которой ездит Мод, чтобы бедная животина хоть как-то разминалась.
Эдда с грустью кивнула:
— Папа правильно делает, но ты ведь, кажется, не одобряешь, когда скаковых лошадей запрягают в повозки. Мне очень жаль, что так получается.
Она постаралась придать лицу обольстительное выражение.
— Я так люблю на ней ездить, а если ты заберешь ее, у меня не останется шансов. Неужели Фатиме так вредно тянуть легкую коляску? Я знаю, почему ты мне ее отдал — она не слишком умная, но со спокойным темпераментом. Мод даже приучила ее облегчаться в компостную кучу.
Джек вяло усмехнулся, но потом улыбнулся во весь рот.
— Жаль, что ты женщина, Эдда. Из тебя бы вышел отличный политик.
— Но я могу выйти за политика замуж, — пошутила она.
— Поехали ко мне, выпьем чаю с лепешками. Все лучше, чем сидеть на берегу.
Эдда сразу же поднялась.
— И не так бросается в глаза, — добавила она, взбираясь на Фатиму, которая и в самом деле годилась для чего угодно. Ее глупость была в этом большим подспорьем.
— Что слышно о наследнике Бердама? — спросила Эдда, намазывая масло на еще не остывшую лепешку. Джек пек их виртуозно.