Проклинаю тебя, Филлип, зачем ты пошел на тот самолет? Тебе следовало быть сейчас здесь. Мы должны были пройти через это вместе!
Но Филлип ушел, а вскоре уйдет и Кейти. И что тогда? Одинокие ужины до конца жизни?
Спустя два дня Мэгги стояла возле машины Кейти, наблюдая, как ее дочь запихивает за сиденье последнюю дорожную сумку. Предрассветный воздух был прохладен, и легкая дымка образовала нимб вокруг ламп гаража. Машина у Кейти была новая, дорогая, с откидывающимся верхом. Куплена она была на небольшую часть страховой суммы, полученной после смерти Филлипа, утешительного приза для Кейти от авиалинии в связи с тем, что остаток жизни ей придется провести без отца.
— Туда, вот именно.
Кейти выпрямилась и опустила сиденье на место. Она повернулась к Мэгги — прелестная девушка с карими отцовскими глазами, раздвоенным подбородком Мэгги и подходящей для обложки научно-фантастического романа космической прической, к которой ее мать так и не смогла привыкнуть. Рассматривая эти волосы сейчас, в час расставания, Мэгги с ностальгической болью вспомнила, какие они были пушистые и как она расчесывала завитки на макушке.
Кейти нарушила унылое молчание:
— Спасибо, мам, за булки с арахисовым маслом. Я их съем где-нибудь в районе Спокана.
— Я еще положила туда немного яблок и пару банок вишневого сока. Ты уверена, что тебе хватит денег?
— У меня все есть, мама.
— Помни, что я сказала о превышении скорости на границе штатов.
— Не беспокойся, я воспользуюсь системой регулирования средней скорости.
— А если ты захочешь спать?
— Тогда поведет Смитти. Я знаю, мам.
— Я так рада, что она едет с тобой, что вы будете вместе.
— Я тоже.
— Ну ладно.
Реальность разлуки давила. Они стали очень близки за последний год после смерти Филлипа.
— Я лучше поеду, — сказала Кейти тихо. — Обещала Смитти, что буду возле ее дома ровно в пять тридцать.
— Да, лучше поезжай.
Их глаза, затуманенные слезами расставания, встретились, и тоска разверзла устрашающую пропасть между ними.
— О мама... — Кейти бросилась в объятия матери, крепко к ней прижалась, ее голубые джинсы потерялись в складках длинного стеганого халата Мэгги. — Я буду скучать по тебе.
—Я тоже буду скучать, милая.
В воздухе висел крепкий запах ноготков, капли влаги шлепались с крыши дома на цветочную клумбу. Прижавшись друг к другу, они горестно попрощались.
— Спасибо, что позволила мне уехать и за все, что ты купила.
Мэгги ответила легким кивком: у нее сдавило горло, и она не в силах была издать ни звука.
— Я не хочу оставлять тебя здесь одну.
— Я знаю.
Мэгги крепко держала дочь, ощущая, как слезы (свои ли? Кейти?) бежали теплыми струйками вниз по ее шее и как крепко прильнувшая Кейти покачивает ее из стороны в сторону.
— Я люблю тебя, мама.
— Я тоже тебя люблю.
— Я буду дома в День благодарения.
— Надеюсь. Будь внимательна и почаще звони.
— Хорошо. Обещаю.
Нехотя, бок о бок, опустив головы они подошли к машине.
— Знаешь, мне трудно поверить, что ты — та самая девочка, которая билась в истерике, когда я первый раз оставила ее в детскому саду, — сказала Мэгги, поглаживая руку Кейти.
Вымученно улыбнувшись, Кейти скользнула на водительское кресло.
—Я собираюсь стать этим чертовым детским психологом, потому что понимаю, что чувствуют в такие дни, как тот. — Она взглянула на мать. — И такие дни, как этот.
Они попрощались взглядом.
Кейти завела мотор, Мэгги захлопнула дверцу и оперлась на нее обеими руками. Фары бросили золотой конус света в густой туман заросшего двора. Через открытое окно Мэгги поцеловала дочь в губы.
— Сохрани свою доброту, — сказала Кейти.
Мэгги подала известный им обеим знак.
— Пока, — произнесла Кейти.
— Пока, — хотела ответить Мэгги, но лишь шевельнула губами.
Мотор печально замурлыкал, автомобиль съехал с обочины, развернулся, остановился и поехал, тихо шелестя покрышками по мокрому асфальту, оставляя на память лишь взмах руки юной девушки из открытого окна.
Стоя в тишине, Мэгги стиснула руки и, закинув голову, попыталась разглядеть проблески рассвета. Верхушки сосен все еще были неразличимы на фоне черного как смоль неба. Капли срывались на клумбу с ноготками. Она испытывала какое-то странное, бредовое ощущение, словно она, Мэгги Стерн, наблюдает за собой со стороны. Оставаться в стороне было нельзя. Она принялась бродить вокруг дома, тапочки намокли в сырой траве, подол халата мел сосновые иголки. Не обращая на это внимания, она двигалась мимо полос света, падавших из окон ванной, где Кейти в последний раз принимала душ, и из кухни, где она ела свой последний завтрак.