- Врешь, фэйра, - нехорошо прищурился Дарон.
- Отпусти Тайку!
Конечно, не отпустит, и просить нечего. Но просто стоять и головой мотать, как безмозглая лосиха? Тоже не дело.
Но Дарон, на удивление, не ответил немедленным отказом. Он нахмурился, потер лоб двумя пальцами и прошелся по клети.
- Я не хочу войны, - выдохнул он наконец.
Я сжала зубы. Не хочет? Зачем тогда напал два года назад? Зачем все это время держал Тайку в плену? Наверное, он все понял по моему лицу, даже говорить не пришлось.
- В ваши земли Храссов привел мой отец, он... он думал, что фьори получится припугнуть и взять под свою руку.
- Не получилось, - эхом отозвалась я.
Сейчас, когда Дарон произнес нужное слово, я наконец сумела заговорить. Губы кёнига изогнулись в горькой усмешке.
- Я заметил. Он был ранен, выжил, но все равно еще долго жаловался на слабость. И умер зимой, оставив мне в наследство разъяренных фьори.
- Уведи Храссов, отпусти Тайку.
Дарон покачал головой.
- Не могу. Ты наивна, если думаешь, что нам просто дадут уйти. К тому же здесь уже распаханы поля, нельзя. До осени точно нельзя.
Наверное, в его словах была какая-то правда. Если бы вейги и впрямь дали слабину, фьори бы вышли из лесов и вырезали деревню. Но разве это не было бы справедливой местью за содеянное? Один человек не мог заставить все племя броситься на войну. Значит, его поддерживали - те самые люди, которые шептались за стенами клети и ловили каждый мой крик. Смерть отца Дарона ничего не меняла. Вейги заслужили войну.
- Отпусти Тайку, - в третий раз повторила я.
На этот раз кёниг ничего не сказал. Махнул рукой, как-то устало, безнадежно, и вышел из клети. Внутрь тут же бросилась взволнованная Веска. Щеки ее были влажными. Из-за меня плакала что ли, дуреха? Говорить ли ей, что кёниг сжалился и ударил всего два раза? Почему-то я решила молчать.
Глава 6
Сидеть все равно было больно. Я попробовала опуститься на лавку, ойкнула и быстро вскочила. Мужчины в горнице обменялись знающими улыбками, кто-то засмеялся, кто-то предложил смазать раны целебной мазью - где-нибудь в уединенном закутке. Я пропустила предложение мимо ушей и с гордой спиной ушла наверх.
Боль немного притупляла действие серебрянца, да и разговор с Дароном оставил след. Хотелось посидеть в тишине, в одиночестве, и подумать. Я открыла ставень и облокотилась на подоконник. Уже почти стемнело, на кривых улочках было пусто - все вернулись с полей и теперь сидели по домам. За прикрытыми ставнями глиняных мазанок тут и там просматривался тусклый огонек лучин. Чтоб их всех дождем посмывало!
На лестнице послышались шаги. Веска, наверное. Почему-то жалостливая и ласковая жена кёнига теперь вызывала только раздражение. Плаксивая дура! Зачем встряла? Ну, выпорол бы хромой у всех на виду, не развалилась бы. Зато можно было бы и дальше ненавидеть и презирать всех Храссов. Благодарность жгла злее, чем след от хлыста. Не хотелось чувствовать себя признательной кёнигу, а не выходило. Потом вспоминалось произошедшее ночью, и становило совсем невесело.
Так невесело, что временами дыхание перехватывало. А ну как все-таки заставил бы раздеться? Чем темнее делалось за окном, тем отчетливее грело предвкушение. Что принесет новая ночь?
Веска прикрыла дверь и сразу подошла ко мне, приобняла за плечи. Я заставила себя не дергаться, хотя и хотелось сбросить наглую руку. Чего удумала! Не подружка сердешная, чтобы вот так обниматься. Жена кёнига тихонько вздохнула рядом.
- Больно было?
Прикинуться бы глухой и глупой. Может отстанет?
- Меня отец однажды высек, - не унималась Веска. - Было больно. А ты даже не плакала почти.
Я скосила глаза, посмотрела на нее - и тут же наткнулась на ее взгляд. Как-то неуютно вдруг стало. Почему она так смотрит? Веска облизнула губы и продолжила.
- Ты сильная. И даже Кирнона не боишься, хотя он... Все фьори такие?
Да уж всяко получше всяких вейгских соплячек. Молчать становилось все труднее. Неужели она не понимает, что не хочу я с ней разговаривать? Я, может, планы коварные строю, о муже ее мечтаю!
Словно угадав мысли, Веска прошептала едва слышно:
- Ты смотрела на нас ночью, я видела.
Я чуть повернулась. Горячий румянец заливал щеки и уши Вески, глаза она опустила и нервно теребила маленькими пальчиками край безрукавки.
- Тебе... понравилось?
Я еле различила слова. И все равно решила, что ослышалась. О чем она говорит? Зачем обсуждать такое? Но в горле вдруг стало сухо, по телу поползло опасное тепло... Меня никогда не привлекали другие девушки, а Веска просто раздражала, но серебрянцу не было до этого дела. Проклятье почуяло добычу и, подобно змее, оплетало тесным коконом, заставляя задыхаться, щекотало кончиком хвоста самые чувствительные места.