Идти было недолго: линия прокладывалась в низине, станция была малозаглубленной и располагалась почти под самой поверхностью. Недостроенный зал станции, освещенный множеством ярких ламп, был пуст. В нос ударило запахом сырости и свежей побелки. Из чащи строительных лесов вынырнул подполковник из девятого управления.
— Здравия желаю, Владимир Васильевич! Все чисто. Генерал Федорчук приказал докладывать лично ему — больно уж объект сложный.
Щербицкий кивнул. Он не любил окружать себя охраной — в поездках позволял лишь одну машину с мигалкой, да и то больше для безопасности граждан, а на публичных мероприятиях терпел за спиной не более двух человек «в штатском». Но и Федорчука, председателя КГБ при Совете Министров УССР, можно было понять…
Первым делом Щербицкий переговорил с метростроевским руководством. Начальник главка, прораб и секретарь парткома были людьми толковыми: дело свое знали, работали от зари до зари и обещали, что если археологи дадут добро, то к осени, кровь из носу, пустят линию метро в новый массив. После заслушивания партхозактива Щербицкий переключил внимание на археологов. Роль экскурсовода взял на себя руководивший исследованиями доктор наук — он говорил хорошо поставленным лекторским голосом, который, впрочем, немного подрагивал от вполне объяснимого волнения.
— Еще у Нестора-летописца упоминалось некое «Велесово капище», расположенное в лесной чаще на левом берегу реки Глыбочицы. Велес, — пояснил археолог, — это языческий бог торговли, которому, если верить старинным рукописям, поклонялись купцы. Как он выглядел — неизвестно. Дело в том, что все древнеславянские изображения богов вырезались из цельных дубовых стволов и до нашего времени не сохранились. Поэтому найденный загадочный предмет культа — большой каменный круг с письменами — воистину уникален и представляет для науки интерес не меньший, чем знаменитый Стоунхендж.
Щербицкий краем глаза отметил, что при слове «Стоунхендж» английский коммунист вытянул шею, нетерпеливо толкнул старшего лейтенанта, — давай, мол, переводи, — и начал подбираться поближе.
— Даже при самом поверхностном изучении ясно, — продолжал ученый, — что это открытие приведет к настоящему скачку в знаниях о Древней Руси. Тут и календарь наш, народный, дохристианский, и какая-то неизвестная письменность. К сожалению, надписи мы пока еще расшифровали не все… Самобытность народной культуры… развитая цивилизация… исконные верования…
Щербицкий, уже уяснив для себя суть вопроса, идеологическую часть объяснений профессора слушал вполуха: заинтересованно кивал и шел вдоль платформы, осматривая облицовку из бежевого мрамора, пока процессия не уткнулась в дальний конец станции, где начинался туннель. Там, на рельсах, уходящих в темноту, его ожидало нелепое сооружение: несуразно-короткая высокая тележка с наспех приделанными к ней мягкими автомобильными сиденьями.
— Это дрезина, Владимир Васильевич, — отозвался в ответ на невысказанный вопрос начальник строительства. — Поезда ведь пока не ходят, вот мы и приготовили вам для поездки.
Метростроевский «правительственный вагон» столь разительно контрастировал с оставленной наверху машиной, что Щербицкому пришлось предпринять героические усилия, чтобы задавить ухмылку. Обижать товарищей не годилось — старались, как могли. Зато он услышал, как за спиной осклабился, получив перевод, английский коммунист.
— Далеко ехать? — спросил первый секретарь у хозяев.
— Да нет, совсем рядом, — ответил начальник главка. — Метров сто пятьдесят от силы.
— Сто сорок семь, — уточнил прораб, заработав при этом хмурые взгляды начальства.
— Тогда пройдемся пешком, — предложил Щербицкий. — Нет возражений, товарищи?
У товарищей возражений не нашлось. По узкой боковой дорожке можно было пройти лишь гуськом, и инициативный прораб был выдвинут в голову процессии. За ним шел Щербицкий; у него за спиной недовольно сопел отвечающий за безопасность подполковник.
Звуки шагов отлетали от стен загадочным гулким шелестом. Идти было и в самом деле недалеко — вскоре за широким боковым проходом открылось довольно просторное круглое, ярко освещенное помещение со сводчатым потолком. В центре его лежало огромное каменное колесо, более всего напоминающее, как показалось Щербицкому, мельничный жернов.
— Вот, Владимир Васильевич, — сообщил, пробираясь вперед, археолог. — Это и есть наш раскоп. Благодаря поддержке метростроевцев, была специально оборудована подземная камера. После завершения исследований сюда, как и на площади Октябрьской Революции, где были найдены Лядские ворота, можно будет открыть доступ для посещения граждан.