— Ну, как тебе мой подмосковный арбузик?
— Да. Вкусный арбуз. Хрена к нему не хватает.
— Да пошёл ты на три советские буквы!
На том до поры расстались.
Завершена церемония вечернего полива. Закрутил Тихон Лукич кран, сменил калоши на сланцы, разжарил на сковородке боровики да сыроежки, что насобирал накануне. Подхватил дымящуюся снедь, попёрся к соседу: ладно, мол, не дуюсь уже на тебя. Заглянула на жареное амбре и Клара Карловна, сославшись на то, что делать нечего, по телеку одни ток-шоу, от которых у неё голова раскалывается.
— Ох, я эти без толку-шоу давно не слушаю, — махнул рукой жующий Касьян Демидыч.
— А у меня телевизор пятнадцать лет назад сломался, так я вообще его не смотрю, — похвастался Тихон Лукич, накалывая на вилку сочную пёструю ножку.
— А шо ж ты его себе не починишь?
— Да там лампа накрылась, которую при царе Горохе выпускали. Я поначалу разыскивал замену, на Митинский рынок ездил, на Авито мониторил. Так и не нашёл. А потом задвинул тему, решил книжки перечитывать. И теперь мне по фигу на Останкино сделалось. Книжки интереснее.
— Без телевизора твой апофигоз проспит всё, что в мире творится, — проворчал Касьян Демидыч.
— Так в мире одно и то же творится: мир по кругу устроен. Вертится.
— Вот и потонешь в неожиданно нахлынувшем водовороте.
— А ты, прям, нет? — полез занимать позу Тихон Лукич.
— Ну, меня-то хоть по телеку предупредят.
— Так ежели тебя предупредят, ты, известное дело, тут же примчишься и меня предупреждать. Что я тебя не знаю, что ли?
Клара Карловна простодушно поддержала соседа, подкармливающего её шоколадными конфетками:
— Телевизор помогает докопаться, что нынче чёрное, а где — белое. Без него поди разберись.
— Держи карман шире, — пристыдил соседей проницательный Тихон Лукич. — Если вы уверены, что вами не манипулируют, поздравляю: вы в надёжных руках профессионалов из ЦРУ.
И бровью не повела Клара Карловна. ЦРУ её не касалось. Жизнь Клары Карловны пробурлила в школьных застенках завучем по воспитательной части. Эх, где сейчас её любимая хлёсткая деревянная шестидесятисантиметровая линеечка? Даму побаивались и уважали. Впрочем, так же, как и теперь в дачном товариществе.
Прониклась Клара Карловна воспоминанием, как провела последнее собрание родительское перед выходом на пенсию:
— Представляете! В коридорах школы шептались: ужели Клара Карловна? Как же без неё будет-то? Кавалеры сбежались в школу хоть одним глазком, хоть напоследок меня в памяти запечатлеть, ведь как наслышаны были за долгие учебные годы отпрысков своих непослушных… Да-да! Мужчин на том собрании было столько же, сколько и женщин, — помялась Клара Карловна, но не позволила себе соврать: — Но женщин больше!
— А шампанское разливали? — улыбнулся подобострастно Касьян Демидыч.
— О, да! В учительской. Представьте — уже в ночи! Полусладкое.
— Полугадкое, — поморщился несносный Тихон Лукич. — Пить надо брют. Всё остальное с сахаром.
— Ну, если б у меня был миллион рублей, я бы пил исключительно брют, гран-крю, икс-о, блю лейбл и аньехо, — сумничал Касьян Демидыч Гурчик, продемонстрировав крайнюю осведомлённость в непролетарских напитках. — С дырой же в кармане приходится пить самогон.
— О, если б у меня был мечталлион рублей! — передразнил соседа Тихон Лукич. — Я бы заставил его размножаться процентами и кормил бы голодающих.
— Ага, пиццей из Макдональдса, — занервничал подполковник в отставке, косясь на Клару Карловну, расположение которой мог и утратить после такого популистского заявления соседа.
— В Маке не подают пиццу, — поморщилась Клара Карловна, заслуженный работник школьного воспитания, профессиональные знания которой распространялись и на молодёжный общепит, так как за годы службы понятия «воспитанный ребёнок» и «упитанный ребёнок» в её сознании причудливо переплелись.
Так за разговорами и подошли к концу жареные грибочки на закопчённой сковородочке. Спохватилась гражданка Кораллова, метнулась к себе на фазенду. Вернулась тут же, запыхавшаяся, розовощёкая (Касьян Демидыч аж залюбовался). В руках заботливо держит запыленную баночку литровую.
— А теперь отведайте сморчков моих маринованных.
— Пошла Клара на базар и купила грибной вар, — шепотом съехидничал Тихон Лукич.
— С тех пор, как я в прошлом году зевнула, чуть не вывихнув себе челюсть, я прекрасно всё слышу, — напомнила Клара Карловна тем самым тоном, которым воцаряла в классе полную тишину.