— У меня нет резинки.
Таращусь на него несколько секунд, борясь с желанием попенять ему за нагнанный на меня ужас из-за такой ерунды.
— Жди здесь, я скоро вернусь, — говорю.
Иду на кухню, достаю из сумки косметичку и, нащупывая ладонями холодные стены тёмного коридора, возвращаюсь в спальню. Он сидит на кровати, расставив ноги и упершись локтями в колени. Поднимает на меня глаза. Торопливо роюсь в таблеточных блистерах и упаковках пластыря, нахожу презерватив, протягиваю ему, а он с явным облегчением улыбается в ответ. И тут же тянет меня к себе.
— Ты уверена? — шепчет, сжимая ладонью ягодицу и целуя в живот.
Пробегаю пальцами по его волосам и улыбаюсь. Это правильно и неожиданно как-то даже трогательно, что ли: получить моё устное согласие, хотя невербально я уже, кажется, сотню раз сказала ему «да». Прикусываю губу, наблюдая, как его медленные распаляющие поцелуи добираются до моего солнечного сплетения, но он отрывается и находит мои глаза.
— Уверена, — выдыхаю я.
Однажды я надела каблуки и топ на тонких бретелях, приехала в бар, выцепила глазами самого симпатичного из компании парней и улыбнулась ему. Мы выпили по коктейлю, немного пофлиртовали, а потом я, мысленно попросив благословения у Саги Норен[1], предложила ему поехать ко мне и заняться сексом. Он ушёл через пару часов, оставив визитку с просьбой позвонить, если вдруг мне захочется повторить. Я кивнула и, закрыв за ним дверь, отправила карточку в пакет с макулатурой.
Мне было двадцать пять. И я впервые провела ночь с мужчиной ради того, чтобы получить удовольствие, а не чтобы кому-то его доставить. Не чтобы снова убедиться в точности мерзкого выражения «Легче дать, чем объяснить, почему нет». Не чтобы долго смотреть в потолок после и думать, что я фригидная.
И мне понравилось. Даже несмотря на то что я и не испытала оргазм. Ни в этот раз, ни в следующие, когда оказывалась в постели с другими мужчинами. Отсутствие оргазма не делало меня ненормальной или нездоровой, я это точно уяснила, перелопатив кучу книг экспертов в области полового воспитания и даже посетив пару лекций в центре сексуального образования в Москве. Мне нужно было время, чтобы изучить саму себя, понять, что и как мне нравится, раскрыться сексуально. И я экспериментировала, втайне надеясь, что вот в этот раз получится.
В этот раз снова не получается.
Нет, он делает всё правильно: не хватает меня за горло, не наматывает мои волосы на кулак, не лупит по заднице и не пытается кончить в гортань. Наоборот, очень старается, не торопится, трогает меня в нужных местах, гладит то страстно, то нежно, а целует так, что буквально крышу сносит, и пару раз мне даже кажется, что вот-вот. Но чуда не происходит. Процесс приятен, касаться его тела — так вообще неземное удовольствие, только без финального аккорда, без стучащего в ушах сердца, без сводящих судорогой ног остаётся внезапно острое чувство незавершённости.
Будто именно сегодня и именно с ним всё должно было быть по-другому.
Я привычно постонала в нужный момент, выдала тренированную годами имитацию оргазма, не придраться, а теперь он лежит на соседней подушке, ладонь на ходящей ходуном груди, взгляд устремлён в потолок. Абсолютно голый, кожа блестит капельками выступившего пота. Я же натягиваю на себя край одеяла, чтобы прикрыть наготу.
И мы молчим.
— В душ? — наконец хриплым голосом прерывает он тишину и смотрит на меня.
Это похоже на приглашение пойти вместе, но нет, я такое не практикую.
— Иди, конечно, — говорю. — Я сразу после тебя. Чистые полотенца в нижнем ящике комода, бери любое.
Указываю пальцем в тёмный угол комнаты и привстаю на локтях, наблюдая, как он медленно поднимается с кровати. Достаёт полотенце, а я пялюсь на его зад, очень красивый, маленький, крепкий зад. Идёт в коридор, щёлкает выключателем, скрывается в ванной, и я снова падаю на подушку, натягивая одеяло до подбородка.
Почему-то очень хочется, чтобы это было чем-то большим, чем просто секс на одну ночь.
Но не станет, конечно. Потому что где он и где я?
У меня вместо острых коленок кругляши, отчаянно напоминающие на фотографиях лица младенцев. Вместо притягательного плоского животика — горизонтальная полоса, морщина на пузе, блин. А ещё я ношу высокие бабушкины труселя и крайне нерегулярно брею ноги, потому что зимой так теплее. Не понимаю, чем могла привлечь его. Не понимаю, почему он не остановился, когда я разделась. Почему целовал, почему трогал, почему прижимал к себе.
С протяжным стоном, знаменующим начало приступа самобичевания, я сворачиваюсь под одеялом в клубок, обхватываю себя руками, гоняю в голове дурацкие мысли. Нездоровая привычка, от которой, как мне казалось, я давно избавилась.