Складываю хаотично разбросанные по дивану книги в стопочку рядом, удобно усаживаюсь, поджав под себя ногу, и делаю ещё один глоток шампанского, наблюдая, как он рассматривает мои цветы.
— И сколько тебе понадобилось времени, чтобы создать такую оранжерею?
— Годы. Когда-то были только я и фикус. Он ещё живой, кстати, вон там стоит. А потом совершенно случайно на полке уценённых товаров в обычном супермаркете я увидела жухлую крассулу. И что-то мне стало так её жалко, что купила, принесла домой и выходила. Потом кто-то выставил в подъезд алоказию, а это смертный приговор, там ей слишком холодно и темно. Забрала себе. А потом ррраз! — Щёлкаю пальцами. — И вот я уже тащу домой все самые больные, сломанные и страшные растения — те, которые просто выкинут, если не я. А мне их жалко, они же живые! Кто-то кошек по помойкам собирает, а я вот цветы.
Он одобрительно кивает и садится рядом, развернувшись ко мне корпусом, и так он хорош на моём девичьем плюшевом диване горчичного цвета, что сердце тает.
— Это просто хобби? Или ты их, не знаю, продаёшь? Работаешь флористкой?
— Нет. Я работаю никем. Уволилась вчера.
Прислоняюсь щекой к спинке дивана и выдавливаю улыбку.
— Так прекрасно же! С чистой совестью можешь податься в цветочный бизнес. Очевидно, что ты любишь растения, помнишь все их названия и знаешь, как сделать их счастливыми. Ты явно горишь этим.
— Горят пока только гирлянды, — ухожу от ответа я. — И теперь это вроде как моя ёлка. Другой нет.
— А что с ёлками не так?
— Искусственные — это как… ммм… нюхать мандарины через противогаз. А настоящие…
— Тебе тоже жалко.
— Именно. И я понимаю, что их не вырубают в лесу, а специально выращивают на ёлочных фермах для продажи. Но как подумаю, что через пару недель — ну, или к Восьмому марта — они окажутся на мусорке, общипанные и никому не нужные, прямо сердце болит. Признавайся, у тебя дома есть ёлка?
— Нет, потому что у меня дома есть кот! — смеётся он. — Который требует закрепить в Конституции своё право ронять ёлку и жрать дождик.
— Какая милота! — вырывается у меня.
— Что именно? Превращение квартиры в руины во славу Сатаны?
— Нет, парни с котиками. Это сочетание всегда казалось мне очень привлекательным, — внезапно говорю более низким и томным голосом.
Это я что же, уже флиртую?
Он тоже прислоняется щекой к спинке дивана и смотрит на меня долгим изучающим взглядом, а в его тёмных глазах мне мерещатся черти.
По квартире этажом выше кто-то быстро и очень громко проносится — в кломпах, не иначе, — потом раздаётся истеричное женское «Вероника! Спать!», удар по батарее с характерной отдачей по всему стояку и капризное детское «Где Дед Мороооз?!».
— А вот это однозначно был священный ритуал во славу Сатаны, — устало качаю головой я. Соседей не выбирают, а жаль. — Терпеть не могу Новый год.
— Слишком суматошно, понимаю. Беготня, подарки, корпоративы. Переживания, будет ли снег в новогоднюю ночь.
— А потом двое суток у плиты и неделя яростного обжорства, пока всё не стухло.
— Вот это — потрясающе точное описание моего семейства, — смеётся он.
— Сочувствую, — улыбаюсь. — Надеюсь, тебе это хотя бы нравится. Я же в этом году отрицаю новогоднее застолье как социальный конструкт. Не хочу сутки проваляться в пищевой коме, поэтому у меня дома вообще нет еды, никакой. Даже угостить тебя нечем. Разве что найденной пылесосом конфеткой.
— Отнимать лакомство у ребёнка нехорошо. И я к тебе не есть пришёл.
Конечно, не есть. Просто дождаться такси, аскетично встретить Новый год и немного поболтать. Тогда почему, почему я отчётливо слышу подтекст в его словах? А ещё этот бархатистый баритон, от которого у меня по спине мурашки. Дурманящий древесный аромат, который приятно щекочет нос. И глубокий взгляд, которым он только что раздел меня, трахнул во всех позах и одел обратно.
Может, это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, но вот уши горят вполне реально.
— Хотя нет! — восклицаю я, вскакивая с дивана и путаясь в ногах. — У меня есть еда — ананас! Хочешь ананас? Ты хочешь ананас, ты просто обязан попробовать ананас так, как ем его я! Жди здесь, я скоро вернусь.
Залетаю на кухню, по пути захватив сумку из прихожей, и одним глотком допиваю оставшееся в кружке шампанское. Вытираю губы рукавом, наливаю ещё.
Я вот ни разу не монашка. Я взрослая женщина, которая осознаёт свою сексуальность и не стесняется её. Я не строю из себя недотрогу, не жду третьего свидания и не спешу через пять минут после знакомства узнать фамилию парня, чтобы потренироваться ей расписываться. Я привожу домой мужчин. Обычно, конечно, не таких красавчиков-интеллектуалов, как этот, но чем экзотика не повод для женской гордости?