Запоздалые атаки английских торпедных катеров и устаревших тихоходных самолетов-торпедоносцев «суордфиш» успеха не принесли. «Шарнхорст» ушел в норвежские воды, а два других тяжелых корабля — в Балтику.
В мировой прессе поднялась буря возмущения. Англичан обвиняли в беспечности, в нерешительности, даже в нечестной игре; донесения авиаразведки давали возможность заблаговременно и надежно блокировать Брест. Когда о нелестных выпадах прессы доложили первому морскому лорду, тот лишь усмехнулся в ответ: «Что ж, мир не так глуп, как порою кажется…» Быть может, с помощью вражеских кораблей, обретших свободу, лорд хотел снять с шеи Великобритании тот самый камень русских конвоев, о котором как-то упомянул? И убедить наконец не только свое правительство, но и союзников в том, что конвои в Советский Союз невозможны? По крайней мере, в условиях полярного дня… Другое дело — конвои в Средиземное море.
Замкнутые штабные офицеры адмиралтейства лишь пожимали плечами. Те же, кто служил на кораблях королевского флота, для кого указания Главного морского штаба превращались затем в тяжкие недели пребывания в море, в схватки с подводными лодками и самолетами, в горящие палубы и стоны раненых, отзывались о действиях адмиралтейства более определенно, не стесняясь в выборе слов.
И все же разговоры о конвоях то и дело возникали среди офицеров морского штаба. Высказывались самые различные мнения. Одни доказывали необходимость срочно увеличить помощь экспедиционному корпусу Средиземного моря, где на африканском побережье Роммель теснил английские части; другие утверждали, что, если Россия не выстоит, Гитлера уже не остановить ни в Африке, ни в Европе, ни в Азии. Но решения принимались морским лордом, и офицеры выполняли эти решения безоговорочно.
В туманные дни в кабинете главы английского флота царил полумрак. Комната казалась огромной и мрачной, высокие зашторенные окна придавали ей вид крепости. Все здесь подчеркивало старину: дубовые книжные шкафы с золотистыми фолиантами энциклопедий за стеклами; кожаные кресла, в которых посетители утопали по макушку; широкий, как палуба авианосца, стол с бронзовыми наборами письменных принадлежностей… Из углов гордо глядели бюсты прославленных флотоводцев Джервиса и Нельсона. Потемневшая картина изображала Трафальгарский бой — величественную страницу морской славы, которой уже давно не хватало бывшей владычице морей. В парусах написанных маслом фрегатов, казалось, застыло время. И только горстка телефонов да оперативная карта во всю стену напоминали о других временах. Карта вбирала в себя военные театры трех океанов и всех континентов: интересы людей, заседавших здесь, были обширны.
Вице-адмирал, вызванный для доклада, записав указания первого лорда, в конце беседы робко напомнил о том, что в бухтах Исландии собралось свыше трех десятков судов с грузами для России. В разное время эти суда пришли из портов Америки и Канады и теперь формировались в новый конвой, чтобы продолжить путь в Архангельск и Мурманск. Некоторые из них стояли в Хвал-фиорде уже третий месяц.
Лорд поморщился. Но вице-адмирал, словно не заметив этого, добавил:
— Премьер Черчилль считает, что риск будет оправдан, если хотя бы пятьдесят процентов судов дойдет до русских портов.
— Да, да… — кивнул первый лорд. — Но именно и те, и другие пятьдесят процентов нам сейчас очень нужны.
Он поднялся, зашагал по комнате. Взглянул на карту, точно сверял свои думы с положением в перепаханном мировой войной мире.
— Рисковать флотом, терять торговые суда, наконец, делиться военными грузами — во имя чего? Кто наверху окажется в этой схватке — Сталин или Гитлер, — сегодня неведомо даже богу. В конце концов, это дело русских и немцев. Но при любом исходе войны Великобритания должна сохранить позиции в мире. Помните старую мудрую истину? У Англии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов — у Англии есть постоянные интересы.
— Времена меняются, милорд, — нахмурился вице-адмирал. — Со старыми истинами фашизм не считается.
— Мы для того и воюем, чтобы заставить Гитлера с нами считаться. Поэтому Мальта, Египет, Балканы — вот ключевые точки нашей войны в Европе! И распылять ресурсы и силы, согласитесь, не самое разумное для нас.
— Но правительство его величества приняло торжественные обязательства перед союзниками!