— Да, русским наобещали много… И теперь, едва я выскажу мысль, что североатлантические конвои невозможны или почти невозможны, как тотчас же поднимается буря. Как бы я хотел доказать это! И правительству, и союзникам.
Вице-адмирал удивленно взглянул на лорда: от человека, носящего форму адмирала флота, обычно сдержанного и скупого на слова, он не ожидал подобной горячности.
— Это значило бы, как в Бресте, продемонстрировать слабость английского флота, — протестующе вставил он. — Более того, не только английского — союзного!
— Вы теряете чувство юмора, адмирал, — усмехнулся лорд. — В каждом бою демонстрируются чья-то слабость и чья-то сила. В этом разберутся будущие историки.
— Простите, милорд, я тридцать лет в королевском флоте… — непонимающе, слегка растерянно пожал плечом вице-адмирал.
И лорд снисходительно ответил:
— Это не из области морского искусства, господин вице-адмирал. Извечный гамлетовский вопрос. И отвечают на этот вопрос — увы! — не одни флотоводцы.
«Черт бы вас побрал с вашими мудростями, — мрачно думал вице-адмирал. — Политикой следовало заниматься раньше, в мирное время. А сейчас надо бить врага». Он хотел уже спросить разрешения уйти, но лорд, остановившись опять перед картой, промолвил:
— Слово премьера, данное русским, обязывает нас все же к действиям… — Он помедлил, потом почти весело закончил: — Что ж, премьер правительства к богу гораздо ближе, нежели адмиралы. Поэтому будет справедливым, если мы вверим судьбу североатлантических конвоев всевышнему.
Вернувшись от первого лорда в свой кабинет, вице-адмирал с тоской подошел к окну. За окном стоял туман. Кое-где в соседних зданиях работали при электричестве, и свет из окон с трудом просачивался сквозь дневную мглу. Такой же туман, знал адмирал из сводки, стоял и над Северным морем, и над большей частью полярных широт Атлантики.
Он представил себе скользкие от влаги палубы миноносцев, которыми когда-то командовал, напряженные, слезящиеся глаза сигнальщиков и вахтенных офицеров, вглядывающихся в туман. Да, нелегко там сейчас… И все же на кораблях гораздо радостнее служить, нежели здесь: там есть раз и навсегда заведенный порядок, уставная организация и традиции, есть, наконец, боевая задача — ясная цель, стремлением к которой пронизаны действия всех и каждого. И как жаль, что судьба смелых, мужественных людей, служащих на кораблях, часто зависит от хитросплетений политики, от скрытых замыслов кабинетных крыс.
— «Вверим судьбу всевышнему», — передразнил он первого лорда. — Тебя бы сейчас туда, в это пекло, где на каждой миле подстерегают подводные лодки и за каждым облаком прячутся торпедоносцы! Наверное, шевелил бы мозгами, а не уповал на бога… Неужели не ясно, что будущее Европы и Англии решается сегодня на русских полях сражений? Мы перед русскими в неоплатном долгу: ведь если бы Гитлер всю свою мощь обрушил не на Советский Союз, а на Британские острова, Англия не продержалась бы и недели.
Вице-адмирал вздохнул. Потом подошел к телефону и попросил дежурного адъютанта принести последние донесения английского военно-морского представителя в Мурманске.
3
Туманы измучили сигнальщиков. Они затягивали, словно дымом, скалистые берега Хвал-фиорда, здания Акранеса, рейд, на котором стояли на якорях почти четыре десятка судов под флагами союзных стран. С мостика «Кузбасса» просматривались лишь собственные полубак и корма.
Туман клубился, оседал, наплывал, и тогда чудилось, будто теплоход не стоит на якоре, а медленно движется на малом ходу и перед его форштевнем вот-вот возникнут из мглы либо прибрежные рифы, либо надстройки и палубы какого-нибудь корабля. Марченко понимал, что ощущение это обманчиво, кажущееся, однако не мог побороть в себе напряженности и до рези в глазах вглядывался в туман.
Когда пелена влаги рассеивалась и начинали обозначаться берега и силуэты судов на рейде, с разных сторон «Кузбасса» возникал перестук моторов баркасов и катеров. Шлюпки торопливо тянулись к берегу, и Марченко провожал их завистливым взором. Увольнения на берег были строжайше запрещены. Но многие суда стояли в фиорде уже третий месяц, нуждались в топливе, пресной воде, продуктах, а порой и в ремонте. Разве можно в таких условиях полностью изолировать от берега корабли?
Вздохнув, Марченко переводил взгляд на рейд, словно хотел удостовериться в том, что ничего не изменилось за время тумана. Ничего не менялось ни вчера, ни неделю назад… Он знал фиорд теперь так же подробно, как палубу перед мостиком, на которой горбились под брезентом американские танки. Разбуди его ночью, и он по памяти перечислил бы все суда, что стояли вокруг: американцы «Хузиер», «Уильям Хупер», «Пэнкрафт», «Питер Керр», «Кристофер Ньюпорт» и «Дэниел Морган»; англичане «Эмпайр Тайд», «Ривер Афтон», «Олопана»… При желании Марченко мог бы припомнить все тридцать семь судов: их мачты, надстройки и трубы маячили перед глазами уже много недель.