— Мотористом пошлю Кузьмина, — вставил помполит. — Он — коммунист, будет надежной опорой тебе.
— Есть! — отчеканил старпом и лишь потом добавил: — Спасибо, Савва Иванович.
— Боцман, насколько я понимаю, на твоем теплоходе имеется. Может, попросить подмоги у Мартэна? — советовался Лухманов, и Птахов невольно улыбнулся, услышав капитанское «на твоем теплоходе». — Шлюпок там не осталось, так что подымай на палубу нашу. И сразу же, Алеша, прокладывай курс прямо на норд! Чтобы поскорее войти во льды.
— Есть!
Мартэн охотно согласился отпустить на «Голд Стэллу» нескольких своих моряков. Попросился было и сам, но Лухманов выразил надежду, что лейтенант заменит Птахова на «Кузбассе» у носового орудия. И Мартэн признал, что это, пожалуй, разумнее, тем более что другой теплоход был вооружен только одним крупнокалиберным пулеметом.
С подобной просьбой сунулся на мостик и Семячкин, но Лухманов наотрез отказал ему, и рулевой понуро спустился по трапу. Не мог же он признаться капитану и помполиту, что попросту хочет с «Кузбасса» сбежать, подальше от тоски, вызванной неосторожным рассуждением Дженн.
Добровольцы, отобранные старпомом, собирались наспех, брали с собою лишь самое необходимое. Птахов помимо легкого чемоданчика прихватил карту, бинокль, собственный свой секстан, «самый выверенный в Северном полушарии», как любил он порой прихвастнуть.
Проводить товарищей высыпали на палубу все свободные от вахты. На мостике Птахов обнял Лухманова, крепко пожал руку Савве Ивановичу, затем не удержался, обнял и того. Уже возле трапа внезапно остановился:
— Да, чуть не забыл… Какой флаг поднимать на «Голд Стэлле»? По международным законам надо бы вроде советский: так сказать, морской приз… С другой стороны, один человек остался — можно ли судно считать покинутым?
— Не будем осложнять отношений с союзниками, — высказался помполит. — Поднимай английский.
— Выходит, для себя мы спасаем лишь груз? А судно придется вернуть владельцам? Хоть страховку-то выплатят нашей стране? Все же валюта, в фонд обороны…
— Главное — дойти до берега. А там и без нас разберутся, что к чему.
«Кузбасс» опять остановился на короткое время. И потом Лухманов продолжал держаться вблизи «Голд Стэллы», выжидая, пока соседний теплоход обретет движение. Там давно уже подняли шлюпку, разошлись по рабочим местам, но с «Кузбасса» любопытные матросские глаза следили за обезлюдевшими палубами, и если на них кто-нибудь появлялся, дружно махали руками и шапками.
Наконец над трубой «Голд Стэллы» вздрогнули первые кольца гари. Вода под ее кормой вспенилась, и теплоход начал медленно разворачиваться носом на север. Лухманов облегченно вздохнул, повеселел:
— Кажется, все в порядке… В старые времена шкипер тут же зажег бы лампаду перед образом Николы-морского. И бил бы поклоны ему до самого Мурманска.
— Никола ведь покровительствует всем морякам без разбора. Значит, и немецким подводникам тоже, — усмехнулся Савва Иванович, настроение которого, как и у капитана, заметно улучшилось. — А святые всегда помогают не тем, кому надо. Так что надежней в рай добираться без их участия — на своем горбу. — Он помолчал, затем с явным удовольствием произнес: — А Птахов молодцом. Если благополучно дойдет до берега — это будет подлинный подвиг.
— Дойдет, — ответил уверенно капитан. — Для тех, кто достиг высоких широт, самое страшное позади. Выгребут к Новой Земле, а в Баренцевом море гитлеровцы разбойничают уже не столь безнаказанно, как в Атлантике.
С мостика «Голд Стэллы» замигали тире и точки сигнального фонаря: «Все в порядке, иду на север, имею ход десять узлов. Меня сопровождать не надо, следуйте своим курсом. Всего хорошего, до встречи в Мурманске. Птахов».
— Поднимите сигнал: «Счастливого плавания!» — приказал сигнальщикам Лухманов и, проследив, как полотнище флага поднялось под самый нок реи, скомандовал в рубку: — Право руля!
С удалявшегося теплохода ответили тоже флажным сигналом:
— Ясно вижу. Вас понял. Спасибо.
«Кузбасс» повернул на северо-восток, на прежний свой курс, чтобы как можно дольше пройти по чистой воде: все-таки двенадцать узлов позволяли ему сократить вероятность встречи с врагом; «Голд Стэлла» последовала на север, прямо во льды. Суда расходились от места недавней встречи, и океан буквально на глазах приобретал опять свою одичалую одинокость. По времени ночь повернула к утру, но вокруг ничего не менялось; ветер и волны, казалось, болтались в замкнутой опрокинутой чаше окоема, от горизонта до горизонта, не решаясь прорваться дальше на юг, в летнюю предрассветную темень, окутавшую планету. Ветер был прикован к близким арктическим льдам, без них он утратил бы и силу свою, и ярость, и потому, не имея больше на ком сорвать злость, обрушивался на теплоход, гудел, подвывал в антеннах и стеньгах, резко хлопал, словно бичом, красным полотнищем корабельного флага. Брызги стали накапливаться на леерах и превращаться в наледь. Поручни трапов обжигали ладони, как снег.