Не разглядывала с любопытством комнату, как другие морячки, которых вечно интересовало, как живет капитан. О самом Лухманове, о «Кузбассе» вспоминала мимоходом, казалось, лишь потому, что, не упоминая капитана и теплоход, невозможно было вести разговор и о Птахове. Но когда заводила речь о старпоме, в голосе ее прорывалась такая не скрытая, накопившаяся нежность, что Ольга затаивала дыхание: чужая любовь воскрешала в ней ее собственную, заждавшуюся и тоскующую.
— Не отпущу теперь его одного, — сказала Лора искренне, убежденно. — Работают ведь женщины на судах! Горничными, кухарками, даже матросами… Я понимаю, порядки на судне строги, и готова жить в разных каютах, неделями не подходить к нему — лишь бы видеть издалека, знать, что с ним ничего не случилось, что жив и здоров. А если случится худшее — встретить это худшее вместе, потому что самой, без него, жить потом ни к чему.
На какой-то миг Ольгой овладела ревность: смогла бы она сама поступить на «Кузбасс», к примеру, матросом только затем, чтобы видеть Лухманова ежедневно? Никогда не задумывалась над этим, полагая вполне естественным, что моряки месяцами бродят по океанам, а жены терпеливо и мучительно ждут их. Такова уж доля морячек… А Лора вот не согласна с такой долей, бунтует, готова поровну разделить с возлюбленным тяготы и опасности — на худой конец, даже смерть… Эта решительность женщины и обижала немного Ольгу, поскольку сама она не была готова к подобным поступкам, и в то же время восхищала ее. «Напрасно жены «кузбассовцев» относятся к ней подозрительно холодно: разве любовь только та, что скреплена гербовой печатью? И человек она, по всему видать, отзывчивый, верный друг».
— Я ведь и из пулемета стрелять умею, — продолжала между тем гостья. — Да-да, не улыбайтесь! В институтском стрелковом кружке считалась самой активной.
— Почему вы не выходите замуж за Птахова? — спросила внезапно Ольга и покраснела: сама не заметила, как вырвался этот бестактный вопрос. Мало ли как складывается в жизни… Быть может, старпом дорожит мужской свободой, и нынешние отношения с Лорой вполне устраивают его: бывает среди моряков и такое. Правда, на Птахова не очень похоже, а уж в чувствах и верности Лоры Ольга отныне не сомневалась: та словно создана была для роли жены, а не случайной подруги. — Извините…
— Ничего… Меня ведь часто спрашивают об этом, — тихо промолвила женщина, старательно размешивая ложечкой пустой, без сахара, чай. — Отшучиваюсь, бывает отвечаю и резко… Но перед вами мне таиться незачем. Тем более что Алеша давно мечтает об этом.
Она помолчала, затем подняла на Ольгу глаза, взглянула смело и прямо, хоть и без прежнего привычного вызова, однако и без покаяния, без вины.
— Я ведь не разведенная, Ольга Петровна… С мужем мы расстались давно, расстались мирно, без драм, спокойно. Просто поняли: не состоялась любовь. А вот развестись не успели. Если уж честно — как-то забыли об этом. Ну а сейчас война, он на фронте. Хоть и чужие мы, а разводиться с фронтовиком — согласитесь, вроде предательства. Я суеверная и хочу, чтобы выжил он… Алеша это понимает. Мучается, а понимает, и я за это благодарна ему.
— Понимаю, — задумчиво ответила Ольга. И, сама не зная почему, призналась: — Лухманов — мой второй муж. А первый, за которого я выскочила девчонкой, оказался пустым и никчемным типом.
— Мой не такой, — возразила Лора. — Умница, честный, душевный… Наверное, многие женщины мечтают о подобных мужьях. Жили мы дружно, как в старину говорили, благопристойно, но счастливы не были ни единой минуты. Мучались, старались поправить все, притворялись, и от этого еще тягостней становилось обоим. Видимо, это выше нашего понимания, почему два уважающих друг друга человека не могут сродниться. Расстались мы, в конце концов, с сожалением, если хотите — с печалью. Зла друг на друга не держим, и я вспоминаю о нем скорей как о брате, нежели как о муже… Вот почему хочу, чтобы остался жив и нашел свое счастье. Это поможет быть счастливой и мне.
Она отпила несколько глотков остывшего чая, застенчиво улыбнулась, и эта улыбка вдруг сделала Лору удивительно красивой и женственной.
— Ну а Алеша, как вы догадываетесь, совсем иное… Наверное, это то, что в старых романсах называлось «безумной страстью». Я сама не подозревала, что способна на такую привязанность.
Женщины расстались друзьями, пообещав друг другу встречаться отныне почаще и уж конечно тотчас же сообщать, если появятся какие-либо весточки о «Кузбассе».