Радиограмма была без подписи, но Ольга не удивилась: привыкла к безымянным приказаниям военного времени, понимая, что тот, кто имеет право отправлять радиограммы, имеет, конечно, право и требовать, и приказывать.
«Срочно подготовьте прогноз погоды ближайшие дни районах западу Новой Земли зпт горло Белого моря зпт Кольский залив тчк Весьма важны видимость облачность возможность туманов».
Прочла — сердце будто онемело: то ли почуяло, то ли хотело почуять, что прогноз, о котором запрашивала радиограмма, мог быть для конвоя, для «Кузбасса», для Лухманова. Если учесть, что порожние транспорты покинули Мурманск неделю назад, то конвой, получается, должен быть на подходе к Кольскому заливу, в каких-нибудь двух или трех сотнях миль. Да, но и к западу от Новой Земли — об этом районе тоже запрашивают… А при чем здесь горло Белого моря? Неужели «Кузбасс» могут направить в Архангельск? Впрочем, все равно, все равно, лишь бы благополучно дошел до родного берега. Она, Ольга, готова бросить все и умчаться в Архангельск, в Тикси, в Дудинку, хоть к черту на рога, в преисподнюю, чтобы увидеть Лухманова живым и здоровым, прижаться к нему бездумно и отрешенно, в какой-то миг ощутить и поверить, что жизнь еще не кончилась, еще продолжается…
Что же она стоит истуканом! Надо действовать быстро и споро: в океане ее прогноза ждут моряки. Все ли метеостанции, островные и материковые, передали сводки? Ей нужны они сейчас, по крайней мере, за двое минувших суток.
Ольга раскрыла шкаф, схватила пачку нераскодированных метеосводок. Нужды в них в последнее время не было, и она наносила на синоптическую карту сведения лишь основных, опорных станций. Для точности же прогноза необходимы сообщения из многих районов.
Она работала лихорадочно, торопливо, хотя и понимала, что ее работа требует обстоятельности, кропотливости и сосредоточенного терпения. Но сдержать себя не могла. Самым страшным казалось не успеть. Кляня себя, Ольга часто отрывалась от дела и со страхом поглядывала на залив: не покажется ли «Кузбасс». Сейчас она этого не хотела: одна мысль о том, что опоздает, ничем не поможет Лухманову, чудилась жестоко оскорбительной, почти кощунственной. Почему же так мало сводок? Почему сократилось количество метеостанций в Арктике? Ах да, война… Германские корабли обстреливают и Новую Землю, и Землю Франца-Иосифа, и даже Диксон…
Когда синоптическая карта запестрела неуклюжими нагромождениями вокруг каждой метеостанции, Ольга озабоченно наморщила лоб. Кое-что прояснялось, и погода на ближайшие сутки представала совсем не такой, как хотелось. Погода — не для скрытного продвижения транспортов. «Где же вы, трижды проклятые туманы горла Белого моря? — почти заклинала она в сердцах. — Где же мрачные заполярные тучи, хранящие небо от самолетов? Почему июльские горизонты предвещают быть ясными, открытыми настежь не только для транспортов, но и для вражеских подводных лодок и кораблей?.. Неужели последние мили к родному берегу окажутся для судов более грозными и смертельными, нежели весь предыдущий путь? А может, ошиблась я где-нибудь? Хоть бы…»
Стояла хмурая, закусив губу, опять и опять вглядывалась в карту. Ошибок не находила. Может, даст бог, ошиблись синоптики или радисты? Вряд ли. В Арктике работают первоклассные специалисты, асы. Выходит, не помогла Лухманову, а накликала новую беду на него?
Стояла не шелохнувшись. А в карте виделась ей распахнутая даль океана, яркое солнце, что не заходило несколько месяцев, и устало бредущие суда, которых на каждой миле, за каждой волной подстерегала, быть может, затаившаяся гибель. И думать об этом было невыносимо страшно, и сил не хватало, чтоб думы эти прогнать и развеять.
31
Лухманов проспал восемнадцать часов. Когда, посвежевший, выбритый, он поднялся снова на мостик, его поразило, как все вокруг резко переменилось. От праздничного сверкания Арктики не осталось и следа: день выдался хмурый, какой-то тяжелый. Тучи не просто низко висели надо льдами, а словно лежали на них — дымные, темные, сразу превратившие летний день в зимний. Мрачно-белесоватые полосы в них несли в себе снежные заряды — верхние палубы теплохода успели покрыться белым покровом. Окоем сжался и сплюснулся, кончаясь в полумиле от бортов и над верхушками мачт. Вырываясь из серой мглы и в нее же опять погружаясь, между льдами и тучами задувал сквозной поземистый ветер; не будь море сковано ледовым панцирем, в нем сейчас бушевал бы шторм.
Неподвижная скованность океана, казалось, доводила ветер до ярости, и тот обрушивался на льды порывами, как многопудовой кувалдой. Льды скрипели и ежились, торосились, гудели и подрагивали от напряжения и время от времени лопались с оглушительным грохотом. Корпус «Кузбасса» им отвечал таким же напряженным и угрожающим гулом.