Все же при очередной встрече с первым лордом вице-адмирал завел речь о Гамильтоне. Паунд сразу насупился, ответил тоном, не терпящим возражений:
— Гамильтон разрешил миноносцам эскорта покинуть транспорты, и эта его ошибка послужила главной причиной гибели судов. Подобную точку зрения разделяет и премьер-министр.
— Но топлива у миноносцев оставалось в обрез…
— Его хватило бы до русских портов. К тому же в составе конвоя следовал эскадренный танкер, который мог пополнить любые запасы.
Логика явно была на стороне первого лорда. Ошибку Гамильтона могло оправдать в какой-то мере лишь то, что он искренне полагал, будто боевые корабли уходят навстречу германской эскадре. Правда, неясным оставалось, как должны были действовать миноносцы после рассредоточения конвоя, ибо инструкций для подобного варианта не существовало. Рассчитывать же на разумную инициативу Брума не приходилось: тот, уходя с крейсерами, даже не назначил в эскорте своего заместителя, а дальнейшее поведение некоторых командиров эскортных кораблей, спасавшихся бегством, свидетельствовало о том, что Брум вообще оказался плохим командиром соединения. Разве не могли подыскать на эту роль более опытного офицера, нежели молодой командер? Впрочем, и капитаны первого ранга вели себя не лучшим образом.
А первый лорд, словно убедившись, что с его доводами вице-адмирал согласен, уже спокойней сказал:
— Мы подыскиваем контр-адмиралу Гамильтону достойную должность на берегу.
Стало ясно, что Гамильтон избран в качестве козла отпущения. «Я был преуспевающим адмиралом только в течение восемнадцати месяцев…» — припомнилась горькая фраза из его письма. Никто не хотел теперь вспоминать, что операция спланирована и подготовлена отвратительно, а непродуманные и поспешные указания адмиралтейства вносили в нее неразбериху и хаос. На ошибку командира крейсерской эскадры, действительно очевидную, торопливо и с легким сердцем валили все. Видимо, свое мнение Паунд уже согласовал и с премьер-министром. В служебной биографии контр-адмирала Гамильтона, таким образом, можно было поставить точку.
В делах и заботах клонился незаметно к концу июль. Иногда с Ла-Манша наплывали туманы и низкие тучи, гремели короткие летние грозы, но ночи стояли ясные, звездные, и работать приходилось в бункере. Глухие стены и застоявшийся воздух теперь, когда вице-адмирал почти беспрерывно думал о море, особенно раздражали: тянуло к простору, к широкому окоему, к чистому небу.
И вот наконец настал день, когда первый лорд вызвал к себе наиболее ответственных офицеров штаба. Едва ли не торжественно, с явным облегчением он произнес:
— Мы можем подвести предварительные итоги конвойной операции. Противнику удалось потопить двадцать три судна. Погибло две трети грузов — примерно сто двадцать тысяч тонн.
Вице-адмирал взял список погибших судов. В глазах рябило от их наименований, но пользоваться очками при Паунде не хотелось. Почему-то горестно удивило, что суда выписаны в строгом алфавитном порядке.
Британские — «Болтон Касл», «Зафаран», «Иэлстон», «Нэйварино», «Олдерсдейл», «Олопана», «Ривер Афтон», шедший под флагом коммодора конвоя, «Хатлбьюри», «Эмпайр Байрон». Американские — «Алькоа Рейнджер», «Вашингтон», «Джон Уайтерспун», «Дэниел Морган», «Карлтон», «Кристофер Ньюпорт», «Пан-Атлантик», «Питер Керр», «Пэнкрафт», «Уильям Хупер», «Файрфилд Сити», «Хоному», «Хузиер». Голландец «Паулус Поттер».
— Я с самого начала был убежден, что конвои в Россию в светлое время года невозможны, — продолжал первый лорд. — Теперь убедилось в этом и правительство. Сэр Уинстон Черчилль назвал операцию одним из самых печальных эпизодов текущей войны. Как видите, джентльмены, точка зрения премьер-министра полностью совпадает с нашей.
«Так вот где собака зарыта! — прояснилось все наконец-то для вице-адмирала. — Паунд все-таки своего добился: сбросил с шеи надоевший и непривлекательный камень. Несколько месяцев теперь — по крайней мере, до наступления полярной ночи — конвоев через Атлантику в Советский Союз не будет. Положение русских осложнится: тихоокеанские грузы они вынуждены везти через всю страну, по единственной Транссибирской железной дороге, а путь через Персидский залив и Иран — еще более длительный: разгрузка судов в южных иранских портах, перевозка грузов затем через страну на автомашинах, погрузка опять на суда в каспийских портах Ирана и снова разгрузка дома… Не позавидуешь».