Ниссен еще раз проверил крепость днища своей ноши, а затем туго затянул шнурок, пират же давно был готов и теперь сидел на своей поклаже, сверля мрачным взглядом сейдмана. Йента переводила ничего не понимающий взгляд с одного мужчины на другого, а те делали вид, что ничего не происходит.
Вдруг в дверь тихонько постучали. Все трое одновременно повернули головы и схватились за оружие — Браун за пистолет, норманны за ножи.
— Вэм?[1] — осторожно спросил северянин, сжимая рукоять охотничьего кинжала.
— Бьёрн сказал, что противный дядька опять начинает гудеть, — послышался детский голосок из-за двери. Герди облегченно вздохнула и поспешила впустить сестру на порог. Элла была одета в мальчишечью одежду, а надежно спрятанные под шапочкой волосы торчали в разные стороны, как у оборванца. Маленькая йента бегом кинулась к пирату, который немало удивился, что малышка повисла на его шее, а не на Снеговике.
— Этот гад решил не ждать утра, — мрачно подытожил Лау, накидывая на плечи куртку, — Умен, не поспоришь.
— Можно тебя, на минутку? — смущенно спросила девушка, теребя кончик длинной косы, которую обычно тугой спиралью сворачивала на затылке. Сейдман молча кивнул и направился за ней.
Йента затравленно оглянулась на еле различимый шум в кустах, но оттуда всего лишь выпорхнула какая-то лесная пичуга. Сердце галопом скакало в девичьей груди от страха, но не людей она боялась, а того, что должна была сказать стоящему напротив мужчине. Девушка нервно вздохнула и прочистила горло, разглядывая собственные руки, которые сейчас казались ей ужасно грязными и уродливыми.
— Я слушаю тебя, моя йента?
Моя йента… Если бы ты только знал, милый Лау, каким теплом отдаются эти слова в груди твоей йенты.
— Мне надо сказать тебе кое-что очень-очень важное, но… я не знаю как…
Он подошел чуть ближе и взял Герди за руку, оглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони, от чего внутри девушки начался пожар. Еще шаг. Слишком близко. Еще немного и это уже станет слишком личным, даже для смелых мыслей, что посещали юную йенту ночами.
Лаури поддел ее подбородок пальцем, заставляя поднять на него глаза.
— Я слушаю тебя, Герди, — голос Ниссена звучал тихо и вкрадчиво, заставляя кружиться голову. Теперь сейдман стоял так близко, что девушка уже ощущала запах кожи его куртки и легкий аромат дыма и трав, которыми пах сам мужчина. В его взгляде застыло ожидание, но слова признания так и встали у нее поперек горла.
Нет, не сможет…
«Ну же, трусиха?!» — сама себя отругала девушка.
Лаури чуть нахмурил светлые брови, пытаясь понять, зачем же йента его позвала. Вдруг она привстала на цыпочки и решительно коснулась своими нежными губами его обветренных. Сейдман опешил от происходящего, но не прервал, возможно, первого в жизни девушки серьезного шага. Герди крепко прижималась к губам мужчины, не зная, что делать дальше, но мысленно умоляя его направить ее в нужное русло.
Поддавшись какому-то неясному порыву, Лаури ответил на этот невинный поцелуй, нарушая его целомудрие. Сначала он нежно прихватил нижнюю губу девушки, оттягивая ее и посасывая, а затем прошелся по нежной коже языком, вызывая в теле Герди дрожь. Йента моментально прервала свою фривольность, густо краснея и пытаясь отвернуться, но норманн не дал ей этого сделать.
— Герди? — он позвал ее так нежно, как никогда не звал, от чего сердце защемило от тоски. Девушка подняла на сейдмана умоляющий взгляд.
«Прошу, только не спрашивай. Ничего не спрашивай…»
Но он и не спросил, а лишь снова поцеловал. По-настоящему, как мужчина целует свою женщину, которая должна принадлежать только ему. Девушке лишь оставалось крепче сжимать его сильные плечи и растворяться в том, кого больше никогда не увидит, но будет любить всю свою жизнь.
— Что бы ни случилось, я всегда буду тебя помнить, — смущенно прошептала йента, когда мужчина дал ей небольшую передышку, иначе сердце бедной девушки грозилось выпрыгнуть из груди.
— Я знаю, мин квиннэ[2], знаю…
[1] Кто?
[2] Обращение к любимой, обычно к жене или невесте. Дословно «моя женщина».
*
Элла была на удивление тиха и молчалива. Девочка, насупившись, сидела на стуле напротив развалившегося на мешке Моргана, который от скуки чистил о рукав куртки свои кольца. Сюртук из дубленой кожи ему притащила Герди, расценив, что в этом пират будет менее приметен, чем в старом плаще. По обыкновению, закатав рукава, Браун даже не стал пытаться застегнуть его, и так ясно — тесноват в груди.
— Козявка, если хочешь что-то сказать — говори, а не пыхти, это раздражает, — не отрываясь от своего занятия, выдал южанин. Когда очередной перстень был достаточно отполирован, пират вытянул руку, оценивая результат своих трудов.
— Они там целуются, — глухо буркнула Элла. Морган скосил непонимающий взгляд на йенту. — Герди с Лау. А меня никто не целует.
— Мала ты еще для этого, — заявление крохи вогнало его в ступор. Девочка же продолжала поджимать пухлые губки и хмуриться, что нервировало моряка еще больше. Уж лучше бы она болтала без умолку…
Браун поднялся со своего места и, разминая шею, подошел к Элле, которая даже глаз на него не подняла. Он опустился перед девочкой на корточки, беря малышку за руку. Обычно такие душевные порывы ему были далеко не свойственны, но подобное поведение маленькой йенты рвало мужчине душу.
— Эй, ну ты чего? — он ободряюще улыбнулся, но сделал только хуже — на глазах у малышки заблестели слезы, — Козявка, только не вздумай реветь! Ну?
Элла громко шмыгнула носиком и поджала дрожащие губки.
«Вот черт», — только и успел подумать Морган, когда девочка снова повисла у него на шее, обнимая ручками и утыкаясь личиком ему в плечо.
— Ты меня сейчас всего соплями измажешь! — попытался отшутиться он, но почувствовал, как ребенок ощутимо вздрогнул всем телом и крепче прижался. — Ну ладно тебе… Элла? Посмотри на меня.
Девочка отрицательно мотнула головой и обняла его ногами, окончательно повиснув на южанине, подобно обезьянке, благо мальчишечья одежда позволяла это сделать. Браун растерялся еще больше, машинально обнимая ее за талию, чтобы маленькая йента не свалилась.
Внезапная мысль озарила пирата, и он похлопал малышку по спине.
— Эй, бельчонок, пусти-ка, у меня для тебя есть кое-что.
Это была особенная вещь на чрезвычайно особенный случай, который все никак не подворачивался, но теперь момент был идеальным. Морган выудил из-под пояса самый маленький из своих кошельков и потянул за шнурок. Элла терла заплаканные глаза и любопытно тянула шею, но ростом едва доставала мужчине до пояса, так что разглядеть ничего не могла.
Это был не просто кошель с побрякушками. В маленьком кожаном мешочке лежали самые ценные и памятные вещицы, и не обязательно их ценность мерилась в материальном плане. Несмотря на всю свою зачерствевшую пиратскую натуру, иногда он мог быть весьма сентиментальным. Вот как сейчас.
Морган вновь опустился на одно колено, держа в пальцах золотое кольцо с огроменной розовой жемчужиной, размером с лесной орех.
— Знаешь, Козявка, эта вещь многое для меня значит, — начал он, старательно подбирая слова, — когда-то давно я должен был подарить его той единственной, которая стала бы ждать меня с моря и любить, как никого.
— А почему не подарил, — Элла шмыгнула носом и внимательно посмотрела на задумчивого пирата, который гипнотизировал кольцо, — Испугаться?
— Честно говоря, да, — усмехнулся он, — Единственная была так себе, потому что не я ее выбирал. Она была дочкой какого-то там чинуши, и до того дня я ее в глаза не видел. Так вот… Я дарю его тебе, и когда ты вырастешь, а кольцо станет в пору, то вернусь… за тобой. Так что береги его, слышишь?