Мысли о нерадивом попутчике заставили сейдмана улыбнуться. Южанин казался ему большим ребенком, за которым только и нужно было, что постоянно следить — как бы тот не наделал глупостей.
«Нужно возвращаться », — Лау внезапно понял, что начал волноваться за пирата.
Но опасения его оказались напрасными, стоило вернуться к кострищу. Морган, судя по всему, уже давно и крепко спал, раскинувшись на своем лежаке, подобно морской звезде, и запутавшись ногами в одеяле. Северянин добродушно хмыкнул и, распутав покрывало, укрыл Брауна, который тут же свернулся в комочек, переворачиваясь на бок и поджимая колени к груди.
*
Солнце было уже довольно высоко, когда Морган проснулся. На удивление, он отлично выспался и теперь был готов совершать подвиги, глупости или нечто неординарное, хотя тепло разморило еще непроснувшегося пирата, который подобно домашнему коту, нежился на мягкой постели, укрытый сразу двумя одеялами. Откуда взялось второе, Брауну даже в голову не пришло, пока голос белобрысого норманна не выдернул его из неги.
— Если хочешь отхватить кусок побольше, советую вставать быстрее, — Ниссен сидел к нему спиной, что-то шаманя возле небольшого костра, который весело трещал подкидываемыми в него ветками; из-за широкой спины северянина не было видно, чем он занят, а вот аромат жареного мяса Морган учуял. Мужчина спешно поднялся, выпутываясь из плена шерстяных одеял и усаживаясь рядом с сейдманом, который проворачивал над огнем тонкую жердь, с насаженными на нее тушками то ли перепелов, то ли куропаток.
Вчерашняя спешка сказывалась грызущим нутро голодом, который не ощущался из-за волнения вечером, но просто зверски терзающий сейчас. Южанин жадно облизнул губы кончиком языка, что не скрылось от внимательных голубых глаз.
— Кажется, готовы, — Ниссен собрал пальцем стекающий из птицы мясной сок и попробовал его на вкус, расплываясь в довольной улыбке. — Да. Держи.
Морган вцепился в несчастную тушку зубами, не обращая внимания на то, что птица была горячей и жестковатой, как и любая дичь. Расправился он с едой быстро, обсасывая каждый хрящик — мяса было катастрофически мало, а путь предстоял не близкий.
— А ты где их взял? — южанин ковырял птичьей костью в зубах, пытаясь хоть как-то отвлечься от полуголодного желудка, который требовал еще.
— Поймал, — просто ответил сейдман, запивая свою порцию водой из фляги, обтянутой пятнистой кожей.
— Руками чтоль? — Браун вскинул брови, представляя, как Лаури подобно коту, крадется к ничего не подозревающей птахе.
— Ты, видимо, в детстве, воробьев не ловил, — хмыкнул белобрысый, выуживая из кармана веревочный силок и демонстрируя его пирату. Морган внимательно осмотрел нехитрую петлю, благодаря которой он только что позавтракал, но в груди неприятно заворочалось что-то тягучее и темное, липкими нитями оплетая сердце тяжестью воспоминаний.
Ему одиннадцать. Матери на именины по заказу ее мужа привезли красивейших павлинок с Антильских островов, которых должны были выпускать перед поздравлением. Но на осмотре выяснилось, что у одной голубки повреждено крыло.
— Как же так, Оливер? — Александр Вейн жалостливо смотрел на пышнохвостую красавицу в руках птичника, — Их ведь везли с такой осторожностью, аккуратнее лишь китайский фарфор возят?
— Видать в клетке отдавили, — слуга нежно погладил птицу по шее большим пальцем, успокаивая голубя, — будем надеяться, что к вечеру оклемается.
— Нельзя, чтобы Присцилла узнала, будет скандал, — отчим покосился на маленького Моргана, который как завороженный смотрел на голубку. — Мы ведь не скажем матушке?
— Не скажем что? — голос дочери адмирала Скарборо стегнул всех присутствующих не хуже кнута, — Что он опять натворил?
— Милая, — улыбнулся было Вейн, но встретившись с тяжелым взглядом жены, стушевался.
— Что Морган опять натворил, я спрашиваю? — женщина начинала закипать, о чем говорили розовеющие пятна на щеках, — Отвечай, Александр.
— Ваша милость, — подал голос птичник, — у нас тут неприятность вышла. Птичка одна на крыло пала…
— И только? — вскинула светлые брови Присцилла, — Так чего ты с ней возишься? Сверни шею и отдай собакам!
— Матушка, — пискнул мальчик, — не надо! Я сам ее…
— Морган, где твои манеры? Сколько раз повторять, чтобы ты не лез в разговоры взрослых! — женщина строго посмотрела на сына, а затем на мужа. — Надеюсь, что эта падаль лишь одна, а не все, иначе собак можно не кормить сегодня.
— Нет, ваша милость, одна. Остальные здоровы…
— Вот и чудно. Не затягивай, Оливер, больной птице не место на моем празднике.
— Мортимер? — голос Ниссена вывел его из ступора, от чего Браун встрепенулся, — С тобой все в порядке?
— Что? — растерянно переспросил Браун, смаргивая наваждение. Лаури сидел напротив него, хмурясь и взволнованно вглядываясь в лицо попутчика.
— Ты побледнел. Уверен, что все нормально?
— Да нормально все, чего пристал?! — огрызнулся южанин, поднимаясь на ноги. — И вообще, что ты со мной как с дитем малым? Ну задумался, нельзя что ли?! Тебе заняться больше нечем, кроме как меня догребывать?
Сейдман не понимал такой резкой перемены настроения, потому только удивленно хлопал глазами и молчал, опасаясь еще одной гневной вспышки. Морган же тяжело дышал, пытаясь успокоиться, и сжимал до белеющих костяшек кулаки.
Нельзя так расслабляться, нельзя выпускать своих демонов наружу, иначе все осыплется прахом ему на голову. Норманн ему нужен, потому что он вряд ли сам найдет дорогу к капищу, тем более что лес был опасен, а этот белобрысый чудик знал здесь все, как свои пять пальцев. В чем Морган хорошо убедился, когда они шли вчера ночью — шаман ни разу не оступился, хоть и шел едва не с закрытыми глазами.
— Извини, — буркнул южанин, стоило ему успокоиться. Ниссен облегченно вздохнул и доброжелательно хмыкнул, выуживая из кармана трубку, которую неспешно принялся забивать. Больше этой странной заботы со стороны северянина, пирата раздражало его непрошибаемое спокойствие. Казалось бы, человек должен причитать и негодовать, что с ним так обошлись, но белобрысый, казалось, даже не вспоминал, что намедни его хорошенько поколотили свои же.
Морган огляделся, разглядывая место, где они провели ночь. Деревьев здесь было меньше, как и более низкой растительности, в основном широченные сосны и разлапистые ели. Кое-где из земли проглядывали серые валуны, поросшие мхом, а поверхность постепенно начинала уходить вверх, словно пыталась дотянуться до облаков. Ниссен что-то говорил про горный перешеек, значит, им придется подниматься. К тонкому хвойному аромату примешался терпкий запах табака с едва уловимыми, но такими знакомыми сладковатыми мотивами.
«Не может быть», — пронеслось у Брауна в голове, пока он медленно оборачивался на северянина, который продолжал сидеть у костра и теперь пускал облачка сизого дыма, задумчиво глядя на огонь. Нет, он, в принципе, знал, что шаманская братия накуривается или напивается чем-то забористым перед их обрядами, но то, что этим занимается и белобрысый — просто в голове не укладывалось.
Лаури продолжал потягивать дым, придерживая трубку за чашу. Взгляд его был туманным и далеким, словно он был не здесь и не сейчас. Морган обошел огонь по кругу, становясь напротив сейдмана и наблюдая за ним.
— Это что, гашиш?
— Нет, обычный табак с континента, — казалось, что говорил кто-то другой, потому что Ниссен даже не шелохнулся и не моргал, — он слишком горчит, поэтому я его шалфеем разбавляю. А ты о чем подумал?
Северянин так резко перевел на него взгляд, что пират аж вздрогнул от неожиданности. Не было привычного для укурышей масляного блеска или расширенных до полной черноты зрачков, казалось даже, что небесная голубизна норманнских глаз стала ярче и холоднее.