Матросы окончательно повалили сейдмана на палубу, выкручивая ему руки и выхватывая нож. Лау не мог поверить собственным ушам. Жгучая обида и тоска сдавили сердце северянина.
— Нет…
Вуд широко улыбнулся и опустил клинок.
— Вот теперь я узнаю нашего Кракена, — оскалился еще шире пират, загоняя клинки в ножны и протягивая раскрытую ладонь Моргану, которую тот с готовностью пожал.
Ниссен попытался дернуться, но его грубо саданули сапогом по ребрам.
— В пекло эти вонючие мешки с дерьмом! Сбагрите побыстрее, закупаемся провизией и обратно в Норвию, — пират буквально сиял, будто только что исполнил свою самую заветную мечту. Он панибратски приобнял квартирмейстера за плечи левой рукой, правой подбрасывая перстень. — Но сначала, надо это отметить.
— А с белобрысым что делать, кэп? — услыхавшие про золото и обещания несметных богатств матросы моментально позабывали о всех прегрешениях Моргана и снова воспринимали его за главного.
Браун равнодушно взглянул на скрученного норманна.
— В карцер его.
[1] Непереводимое эмоциональное восклицание, если сравнивать с русским языком, то эквивалентно нашему б***ь!
[2] Второе лицо на пиратском корабле, который в его отсутствие мог стать полноправным капитаном судна.
[3] Кольцо Гримнира
Уже почти неделю, как «Вольный ветер» лег на обратный курс в Норвию, и все это время Лаури сидел в стальной клетке, будто дикий зверь. Спасибо, хоть что сумку с травами кинули сюда же. Пару раз в день кто-то из команды приносил ему еду, но он не притронулся к ней. А еще он молчал, размышляя о словах Дамиана. Как же он был прав на счет Моргана и сейдманской наивности.
«Что бы сказала матушка, узнай, в какую передрягу я попал?» — сокрушенно думал северянин и сам же себе ответил, что сначала бы Ульфра Ниссен сказала, что у ее сына свистит ветер там, где должны быть мозги, а потом дала бы ему такую затрещину, от которой в глазах заплясали бы звезды.
Пару раз с ним пытались говорить самые непричастные к этому кошмару — молоденький юнга, который принес норманну ведро воды, и корабельный врач — среднего возраста семит с черной узкой бородкой. Люди просто любопытствовали, нужно ли что-то узнику, но каждый раз в ответ слышали лишь тишину.
Наконец, в трюм с пленником спустился сам капитан Браун. Южанин преобразился: старый китель теперь был надет на нем и сидел как влитой, щетины не было и в помине, глаза подведены черным, а на талию повязано цветастое полотнище под пояс с палашами. Волосы пират частично убрал от лица в жиденький пучок, оставив остальную часть распущенной. Теперь от него пахло порохом и солью.
— Чтоб ты знал, мы отдали тебе самую пристойную камеру, — начал Морган, но Ниссен демонстративно отвернулся, — Так вот значит, да?
Послышался звук волочимого по полу стула и скрип дерева. Пират оседлал стул задом наперед и продолжал смотреть на пленника, положив подбородок на сцепленные в замок пальцы. Прожигающий взгляд мужчины зудел у Лаури меж лопаток.
— Ворфор ком ду? [1] — бросил за спину шаман.
— Один черт не понимаю твоего карканья, но ты, верно, спрашиваешь, на кой я приперся, — деловито выдал пират, — Мне тут донесли, что ты жрать не хочешь. Зря, Ложка Билл отлично готовит, и очень обижается, что кому-то его стряпня не по вкусу. Он просил передать, что если ты не будешь есть, то в рот тебе вставят грызло от конских удил и будут вливать это сразу в глотку. Приятного мало, но от голода ты не сдохнешь.
Северянин поморщился, но обернулся на собеседника.
— Вис ду трор эт йей вилль та дей тилль альтерет ау гудэнэ, ду тар фейль, явел [2], — казалось, что он тона, которым Лаури это произнес, по стенам побежали инеистые узоры, а изо рта повалил пар.
— Да-да-да, — махнул рукой капитан, — чирикай-чирикай. Мне, по большому счету, плевать, что ты думаешь. Через две недели мы все равно будем в водах Норвии. И ты, Олень северный, один хрен поведешь моих парней к капищу.
— Фаэн та дей [3], — Ниссен, который от бессилья не мог встать, медленно повернулся на месте, а затем плюнул Моргану под ноги.
— Нет, ты не олень, ты — баран…
Южанин устало провел рукой в разномастных перстнях по лицу и поднялся со стула, прижимаясь к решетке. Лаури смотрел на него загнанным зверем; под холодными льдинками голубых глаз залегли сизые тени, не знающее южного солнца лицо посерело, отчего скулы стали проступать под кожей острее.
— Можешь и дальше упрямиться, но, если ты вдруг не понял, Снеговик, то команда настроена весьма серьезно. Не получи они обещанного, то безопасность Исбитканта я тебе гарантировать не смогу — вынесут все, что к потолку не приколочено…
— Воркуешь с этим дикарем, кэп? — голос Вуда заставил Моргана нервно вздрогнуть. Квартирмейстер стоял в дверях, подперев косяк плечом. В просторной рубахе мужчина выглядел еще крупнее, и Ниссену даже показалось, что Браун проигрывает тому в росте. — Я слышал, как Ложка сетовал, что зря на него припасы переводим. Не по нраву нормальная еда, может попробовать на вкус «Сапоги по морде».
Томас был прав, капитан слишком нежничал с норманном, но остатки совести не позволяли действовать кардинальными методами, все же Ниссен спас Моргану жизнь.
— Они там на севере все такие отмороженные, — хмыкнул Браун, — ничего, поартачится — перестанет, и не такие ломались.
Он коротко взглянул на квартирмейстера и на мгновение показалось, что тот кровожадно облизывает губы, глядя на изнуренного сейдмана. Томас кивнул на беловолосого:
— Краем уха услыхал ваш разговор, — Вуд выразительно посмотрел на друга, — и знаешь у меня есть аргументы поубедительнее твоих, Мор. Эй, Белобрысый!
Томас пнул решетку карцера прямо у лица Ниссена, но тот даже не вздрогнул, лишь перевел ненавидящий взгляд на пирата.
— Слыхал когда-нибудь про корабли-бомбардиры? Нет? Так вот, эти крошки хоть и малы, но могут запросто разнести укрепленный форт в щепки, не говоря уже о какой-нибудь вшивой деревне из дерьма и палок. Поэтому, если мы не получим золото из того склепа, то соберем причитающееся со ВСЕХ ваших сраных норманнских дыр, которые попадутся нам на пути туда.
От услышанного сейдман изменился в лице, а мечущие мгновениями ранее молнии глаза округлились от ужаса. Морган же замер, не ожидая подобных речей. Томас и раньше бывал резковат, но подобное он слышал впервые, видимо, капитанство ожесточило квартирмейстера за время отсутствия Брауна на Вольном.
Лаури горестно склонил голову, прикрывая глаза.
— Ну? — Вуд снова пнул решетку.
— Я тебя услышал, — глухо произнес Ниссен, у норманна дрожали руки. Не от голода или слабости, несколько дней на одной воде не редкость во время сложных обрядов. Ему хотелось кинуться на квартирмейстера и вгрызться тому в горло, чтобы горячая кровь стекала по коже, смывая услышанное. Звериная ярость вперемешку с бессилием клокотали у самого сердца, обжигая все внутри, и лишь неимоверным усилием воли норманн оставался относительно спокоен внешне. Но внутри ревела темная буря, сметая остатки человечности.
— Вот и славно, — победно улыбнулся Вуд, подмигивая своему капитану. — Это надо отметить.
Мужчина развернулся на каблуках и вышел, вновь оставляя их наедине. Браун же понимал, во что превратился его друг, который не единожды сражался с ним плечом к плечу. Грабежи грабежами, во время абордажей каких только потасовок не случалось, но убивать ни в чем не повинных людей? От одной только мысли об этом у Моргана холодели ладони.
Не проронив более ни слова, пират направился к выходу.
— Мои боги мстительны и жестоки, — стальным голосом хрипло заговорил Лаури, — Вечные муки в зубах пса Двуликой будут ждать воров и убийц. Вы умрете прежде, чем ступите на корабль с награбленным. Задумайся, Морган, такой ли участи ты желаешь себе и своим людям?
Это был уже не терпеливый и отзывчивый шаман, который обижался на колкости и шуточки. Перед Брауном сейчас был загнанный в угол Зверь, уповавший на месть своих покровителей. И пират знал, что это не пустые речи. Он быстрым шагом вышел из трюма, поднимаясь на палубу, нужно было проветрить голову.