— ЭТО ОН!!! О-О-О-О-О-ОН!!!
— Проклятый колдун воскрес!
— Норманнская тварь жива!!!
— Он… пришел…за тобой…
От захлестнувшего его леденящего трепета, Вуд закрыл лицо руками.
— НЕ-Е-ЕТ! — завопил пират — Нет! КАК?! Я ЖЕ УБИЛ ТЕБЯ!!!
Воскресший сейдман поморщился.
— Я, ду прёвдэ[2], — он сделал шагнул ближе к скулящему Томасу, а растущие из его плеч вороны жадно щелкали клювами и нетерпеливо хлопали крыльями. — Дэ эр шо мие блюд по хэндэнэ ат ду альдри виль васке ав. Ду ванхелигет митт ланд дин тильстэдэвьэрейсе. Ду трьют фор о дрепэ митт фольк ог ванхелигет миннэт ом минэ фор фьедрэ. Ог, но беталер ду фор дэ…[3]
Белые руки сомкнулись на шее квартирмейстера, пытавшегося отбиться от железной хватки призрака, но у него ничего не получалось. Раз или два он даже попал по шаману, но тщетно. Силы были не равны.
Тени за спиной норманна громогласно закаркали имя моряка и ринулись на него, неистово хлопая крыльями. Когда первая ворона принялась лезть в раскрытый от вопля ужаса рот Вуда, тот начал задыхаться. Вторая. Третья… Все больше птиц из-за спины мстительного духа набивались в глотку квартирмейстера, душа его своими тельцами. Перья лезли ему в нос, мешая вдохнуть, в висках застучала кровь, крики превращались в невнятное бульканье. Голоса в голове начали затихать, и теперь они жалобно скулили. Томас сделал отчаянную попытку ослабить хватку сильных рук на своей шее, но очередная птица, вылетевшая из призрачной стаи, села ему на глаза.
В голове Вуда воцарилась тишина.
[1] Не признал?
[2] Да, ты старался
[3] На твоих руках столько крови, что тебе уже никогда не отмыться. Ты осквернил мою землю. Грозился убить мой народ и осквернил память моих предков. И сейчас ты за это заплатишь.
Первое, что ощутил Морган, разлепляя свинцовые веки, — голова трещала по швам от боли. К горлу подкатывала тошнота, но усилием воли он подавил позыв. Южанин медленно перевернулся со спины на бок, постанывая от пульсации в районе затылка. Вокруг было тихо, лишь огонь потрескивал в жаровнях, играя бликами на каменных стенах. О том, что тут творилось ранее напоминали лишь пятна крови, тел не было видно. Браун, морщась, попытался подняться на ноги, но руки дрожали так сильно, что он смог только неловко сесть.
Что здесь произошло, когда он отрубился? Томаса нигде не было видно, парней тоже… резкой вспышкой вспомнилось, что Верзила проломил Красавчику голову статуэткой. Пират резко крутанул головой, но сразу пожалел об этом — капище завертелось волчком перед глазами.
Мор на мгновение прикрыл глаза, давая картинке успокоиться.
Ладно. А дальше? Боль в ребрах напомнила, как Грэм набросился на него и принялся метелить как в последний раз. Хотя, почему как? Свой удар пистолетом в висок Верзилы он тоже вспомнил. Но черт возьми! Морган не помнил, чтобы Вуд куда-то девался! Он стоял тут, прямо перед ним и вопил от контузии! А потом…
Ниссен. В пещере появился сейдман, будто в первый день их встречи. Дальше — чернота. Значит, Снеговик жив. На душе бравого капитана появилась небывалая легкость и облегчение. Морган чуть заметно ухмыльнулся этой новости, а затем до его ушей донесся еле различимый звук, будто кто-то приглушенно пел, или мурлыкал себе под нос.
Кое-как поднявшись на ноги, южанин попытался определить источник звука, но не смог, а потому медленно побрел вдоль стены, придерживаясь за нее рукой. Чуть пройдя поодаль, он заметил, что за спиной статуи Двуликой имеется небольшая ниша, которая скрывала еще одну пещеру, чуть меньше этой.
Прихрамывая от боли во всем теле, Морган приблизился и понял, что звук доносится оттуда. Он уже слышал подобное. Во сне, где танцевала та рыжая женщина.
Вёльва…
Спиной к проходу стоял Ниссен, занятый чем-то важным. Браун хотел было его окликнуть, но поскользнулся на чем-то и еле удержал равновесие.
— Что за… — пират опустил глаза вниз и пригляделся. На полу что-то блестело широкими полосами: темное и на вид влажное, а затем он вгляделся в темноту пещеры.
В полумраке тусклых лучин и курящихся жаровен в неестественных позах находились Шон и Грэм, чьи лица были окрашены темными разводами. Послышался мерзкий хруст, с которым Ложка Билл обычно рубил тунца своим топориком на палубе, чтобы не изгваздать камбуз рыбьими кишками. Можно было подумать, что Снеговик сейчас был занят тем же…
В нос ударил сладковатый запах свежего мяса. Морган потер глаза и волосы у него на руках вздыбились от увиденного. Ниссен педантично раскладывал по кучкам внутренности, отсекая лишнее длинным ровным ножом со скошенным острием. Только сейчас пират обратил внимание, что из-за широкоплечей спины сейдмана он видит сапоги Вуда.
Норманн глухо напевал себе под нос, разделывая тело Томаса, как тушу какого-нибудь оленя. С алтаря (а то, что это именно алтарь, Морган не сомневался) медленно стекала кровь, как и с рук Ниссена, который даже не обращал на это внимания. Лаури потянулся в сторону, укладывая потроха квартирмейстера чуть дальше, и открыл взору Брауна такую жуткую картину, от которой к горлу подкатила уже несдерживаемая рвота.
У еще одного изображения Двуликой, прямо под ее ногами, лежала отрезанная голова Вуда с чуть прикрытыми глазами и перекошенным ртом. Кожа даже для трупа казалась неестественно бледной. Что же стало с телами матросов Морган не узнал, опрометью бросившись к выходу. Когда он вылетел на свежий воздух, то хорошенько проблевался.
Небо на востоке начинало сереть. В лесу стояла благоговейная тишина, а у морского волка перед глазами еще была картина расчленения бывшего квартирмейстера. Желудок снова свело от свежих воспоминаний. Кое-как собравшись с мыслями, Браун решил, что на открытом пространстве будет проще осознать случившееся. Он обошел пригорок и тяжело зашагал вверх по склону, поднимаясь обратно на верхнее капище. Наверху было заметно холоднее, но и вид оттуда открывался потрясающий. В сером свете занимающегося рассвета стелился по водной глади призрачный туман, укутывая ближние к заводи деревья легкой периной. Прокричала сова. Пахло сосновой смолой.
Еле слышимые шаги заставили Моргана буквально подскочить с места и приготовиться к худшему, что Ниссен пришел и за ним. Вид у сейдмана действительно внушал первобытный страх: мужчина был с ног до головы перемазан кровью, руки были испачканы по самые локти. Блестящие алые дорожки кривыми тянулись до конца предплечий и обрывались на середине плеча, след смазанной пятерни пересекал лицо, окрашивая багровым светлую бороду, волосы были зализаны назад, но некоторые пряди бурыми сосульками свисали вдоль скул. В окровавленной руке он держал тот самый нож, которым разделывал Вуда. Норманны называли такие клинки скрамасаксами и охотно использовали их наравне с топорами при абордажах, потому никто не решал связываться с ними в портах. Браун так уж точно.
Шаман тяжело дышал, бездумно глядя перед собой, словно собирался рухнуть здесь же без сознания. Казалось, что он настолько глубоко в своих мыслях, что ноги сами несут его, а бедолага Ниссен и понятия не имеет, где он. Клинок в руке заметно дрожал.
— Эй, — Морган настороженно окликнул северянина, но тот его не слышал, — ты здесь? Снеговик?
Лаури пару раз быстро моргнул, словно приходя в сознание, а затем мгновенно собрался, словно для атаки, выставляя сакс перед собой. Пират же рефлекторно отпрянул, выставляя перед собой раскрытые ладони.
— Тише, — примирительно прошептал южанин, — тише, спокойно… Видишь, я безоружен… Бе-зо-ру-жен.
Сейдман до белеющих костяшек сжал рукоять и гневно поморщился, едва не рыча и скалясь. Моргану на мгновение показалось, что человеческое в нем совсем исчезло, уступая место Зверю… но не тому, которого он тогда видел в карцере, а яростному и абсолютно неуправляемому. Голубые глаза горели неприкрытой злобой.
— Это всего лишь я…
— «Всего лишь я», — свистящим шепотом повторил шаман, — если бы не ты, ЭТОГО бы не случилось… Посмотри на меня, Морган, хорошенько приглядись!
— Мне…
— Только посмей сказать, что тебе жаль! Вообще не вздумай даже пробовать что-то говорить, или, клянусь всеми своими богами, я отрежу тебе язык и зашью рот!