*
Луна поднялась высоко. В окнах избушек погас свет, и в окрестностях сделалось темно, как в преисподней. Будто бы черные воды подземной, не видевшей солнца реки разлились по улицам поселка. Ночь тяжким камнем легла на Горькие зори. Артем не мог уснуть и постоянно ворочался. Катя предложила остаться у нее, но он предпочел отправиться домой, чтобы все обдумать в одиночестве. Вот только думать было не о чем. Сестра права. Прошлое ворошить не стоит, а то может завонять.
Но как быть с этой правдой? Артем не знал и злился на Катю за то, что она решила ее озвучить. В полудреме он снова услышал шорох внизу, и ему представились бабушкины пальцы, выползающие из подвала и скребущие по косякам с неприятным, бросающим в дрожь звуком.
"Это всего лишь мыши", - успокоил он себя и тут же вспомнил о мертвой крысе с разодранным брюхом, висящей на нитках. Артем вздрогнул и открыл глаза. Господи, он уснет сегодня или нет? В темноте виднелись очертания кресла, которое послужило матери эшафотом. Спинкой оно было прислонено к стене и походило на сгорбленного карлика. Внезапно Артема посетила мысль, что сейчас он дышит воздухом, состоящим из последних вздохов мамы и бабушки.
Во сне к нему пришла баба Нина. Точнее не пришла, а приползла в виде огромного паука, быстро перебирая длинными руками и ногами по прядям перепутанных ниток. У нее было восемь глаз, тоже как у паука, расположенных в два ряда на голове, которая слилась с телом, и все они затянулись белой пеленой. Но Артем все равно знал, что баба Нина видит его. Видит своим аномальным внутренним зрением, которое позволяло ей вязать, когда она была жива. Бабушка силилась что-то сказать ему, сообщить какую-то важную весть.
Артем тут же проснулся, а потом лежал без сна до самого утра, прислушиваясь. Боясь, что его обострившийся слух может разобрать за привычными скрипами старого дома другие звуки, едва различимые и такие пугающие. Откуда-то из недр сознания вынырнуло ощущение, что баба Нина жива. Он никак не мог подобрать ему рационального объяснения, поскольку понимал, что такого просто не может быть, однако убеждение это крепло с каждым часом, как растущее дерево.
С рассветом он захлопнул дверь в подвал и подпер ее стулом, после чего долго стоял на крыльце, внимая пению петухов и глядя, как восходит солнце, окрашивая пурпуром небеса. Звезды здесь, в Горьких зорях, в отличие от Питера, ясные, выразительные, даже видны созвездия и млечный путь, пересекающий бездну неба. Рекс лежал рядом, уперев голову в лапы. Добрый, верный пес.
В восемь часов Артем сходил в магазин, купил кое-какие продукты, позавтракал дома и накормил собаку. Катя появилась через час, и они поехали в Берильк, как и договаривались накануне. Всю дорогу ни он, ни она не проронили ни слова - мучимые собственными демонами, оба были погружены в угрюмые мысли.
У нотариуса сестра неожиданно для Артема отказалась от своей доли наследства. Что это было - залог его молчания или подтверждение того, что убийство бабушки не преследовало корыстных мотивов, он не знал и выяснять не захотел. После вчерашнего разговора его одолела апатия, он чувствовал себя опустошенным, как кувшин, в котором высохла последняя капля влаги.
Весь день Артем приводил дом в порядок, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных дум. В перерыве между делами он позвонил жене сообщить новости, за исключением их с Катькой общего секрета. Он еще не решил, что делать с этой тайной. Катя, кстати, больше не звонила и не приезжала.
За домом, после участка пустоши, находился небольшой подлесок с извилистой тропкой, густо заросшей по обеим сторонам кустами. Если пройти по ней, то можно выйти к руслу реки. По этой тропе мать и Катя прокатили бабушку, чтобы скинуть в зеленую воду с полуразваленного мостика. Небо заполонили курчавые облака эпохальных размеров с синеватыми днищами. Берег сплошь зарос деревьями, и там было гораздо темнее, чем на тропе, потому что деревья стояли вплотную друг к другу, заслоняя свет. На грязи, у моста, Артем заметил тонкие полосы, похожие на следы от колес инвалидной каталки, и ему сделалось дурно. Не надо было сюда приходить.
В траве блеяли лягушки, что-то плеснуло в воде, а Метлушка мирно текла, ни о чем не ведая. Течение у реки сильное, бабушку могло утащить далеко за поселок, либо коляска утянула ее на дно. Он же не верит в самом деле, что она жива?
Артем кинул в реку пару камней и вернулся назад. На дороге опять увидел торчащие из земли куски материи, убегающей за поселок, но за ней не пошел, боясь найти то, к чему она вела. Может, позже. Не сейчас.
Под утро его ноги что-то коснулось. Холодное и влажное. Проснувшись, он не сразу понял, где находится, а когда осознал, его пронзил ледяной ужас, словно северный ветер подул в лицо.
Артем хотел встать с кровати, но не смог пошевелить ногами. Что-то крепко его держало. Откинув одеяло, он сумел различить лишь смутные очертания: плоское нечто навалилось на ступни, и те пропали в черноте, словно их никогда и не было. Существо шуршало и будто бы причмокивало. Артема одолела паника. Брыкаясь, он попытался вырваться, но не сумел: лишь повалился на спину и больно ушибся головой о подлокотник. Тогда, пошарив рукой у подушки, он схватил телефон. Посветил в ноги и весь внутри застыл. Вот как рука отнимается, если на нее лечь во сне, так и у него душа онемела. Чудовище, слепленное из веток, хворостин, листьев, стебельков травы и молодых деревьев, залезло на него, опутало ноги. Хватка была стальной, упругие ветки с силой сжимали кожу. Оно напоминало ковер, который какой-то безумец связал из растительности, и тот зажил своей скверной жизнью. Другой конец его терялся в темноте за дверным проемом. Артем с ужасом обнаружил, что в кошмарном полотнище запутались тушки птиц, мышей, белок и даже лисицы. В тех местах, где тела были разодраны и выпотрошены - внутренности их, как и у крысы в подвале, завились с ветками в жуткие косички - плетение окропилось кровью.
Полотно двигалось, с неприятным шорохом скользя по доскам. Точно змея, оно выползало из тьмы и карабкалось по ногам. Трупы животных покачивались в воздухе, словно на волнах. Артем хотел разорвать страшное покрывало, однако ветки плотнее прижались к телу, а когда он потянул их на себя - вспороли кожу и впились в мясо. Боль была такая, что он чуть не потерял сознание. Крича и извиваясь, он свалился с дивана и ударился локтем, который тут же пронзила колючая боль. Телефон выпал из руки и отлетел под кресло. Тени закривлялись в адских муках.
Тем не менее, Артему удалось подняться. Держась за стену, он стал двигаться маленькими шажочками в сторону кухни. Ветки сопротивлялись, невыносимая боль в ногах затрудняла движения. Он весь дрожал, по спине стекал пот. У двери он оперся о шкаф и, поискав за ним выключатель, зажег свет. Нитки, выступающие из стены, тоже шевелились, елозили, как черви, связывались и закручивались. В том месте, где полотно впилось в ноги, пошла кровь, которая, словно по венам лишенного кожи существа, заструилась по искривленным линиям веток. Он увидел, что ковер из растительности проник в дом через открытую форточку. Снаружи он свешивался с окна прямо в траву. Подхватив его, словно полы длинного платья, Артем, все также опираясь о стену, прошел на кухню, чтобы взять нож и разрезать путы. Вместе с кровью он уже начинал терять силы, тело становилось вялым. Но полотно не собиралось его отпускать. Такое впечатление, что оно составляло сложный организм, кровь бежала по веткам-артериям, по кишкам животных - все вокруг уже стало алым.