На последней, обложенной мешками с песком платформе — зенитки в полной боевой.
Артиллерийская часть. Следует к осажденному Ленинграду…
Ко времени, когда позади раздался шорох и подползла смена, Иван Иванович прямо-таки окоченел. Кое-как добрался по-пластунски до леса, попрыгал там, пытаясь согреться. Зуб на зуб не попадал. А что же будет, когда заладят дожди? А зимой?
На базе подробно доложил Андрею Дмитриевичу об увиденном. Тот торопливо записывал при свете карманного фонарика. Подходило время радиосеанса, а надо было еще успеть зашифровать.
— Молодец, политрук! — похвалил. — Данные стоящие.
Молодой чернявый паренек по имени Миша, который, насторожив уши, околачивался тут же поблизости, понесся к остальным партизанам с новостью:
— Братцы! Политрук полк артиллерийский засек! Братцы!..
Иван Иванович поморщился недовольно:
— Трепач!
Хотел пойти, утихомирить, но руководитель группы остановил:
— Не надо. На сей раз эта его трепатня на пользу. Иди-ка ты лучше, Иван Иванович, в ригу, согрейся. Синий весь, лица на тебе нет, а я там костерок развел.
Потом, когда вернулся после сеанса радиосвязи и, присев на корточки, прикурил от головешки, разворчался незлобиво:
— Хоть бы спасибо сказали, чертяки! Дождешься от них, ага! Давай и давай — вот и все их спасибо.
Руководитель группы долго еще честил неблагодарный центр. Но Иван Иванович уже неплохо изучил его и чувствовал по тону — доволен.
— Знаешь, Иван Иванович, — вдруг повернул круто, — ты вот в секрет ушел, а я все думал: и чего это он вдруг вызвался? Да я бы любого назначил — и дело с концом. Нет, взял политрук почему-то и сам вызвался, А?
— Так уж получилось.
— Невзначай?
Иван Иванович промолчал.
— Значит, невзначай?.. Я так и подумал, — хитро прищурился Андрей Дмитриевич. — Невзначай — а ведь до чего кстати… Не понимаешь? Ребята все в бой рвутся, ага? Подрывники, диверсанты, стреляют в самое яблочко, ага? А тут вроде бы даже и не боевое дело. Лежи себе полеживай, считай себе посчитывай. Ну что это такая за война для них, молодых, горячих? А вот раз уж сам политрук вызвался — тут положение меняется в корне, ага?.. Молчишь? Ну молчи, молчи!
— Товарищ руководитель группы, у меня два практических предложения. — Иван Иванович чувствовал себя неловко, словно его поймали на чем-то нехорошем, и поторопился сменить тему разговора. — Можно сказать?
— Ну давай, давай!
— Первое. На одну только память надежда в секрете плохая. Когда эшелон однородный — еще куда ни шло. А смешанный — попробуй запомнить, сколько всего и с чем.
— Записывать надо, Иван Иванович. Понятное же дело!
— А сколько у нас с вами бумаги? У меня блокнот, наполовину исписанный, у вас. А еще?.. У кого что было, все скурили. И карандаши. Раз, два и обчелся… Мелочь, конечно.
— М-да! — руководитель группы озадаченно почесал затылок. — Мелочь-то мелочь, а как не станет чем писать… Придется добывать, причем срочно… А еще что?
— Местечко я другое присмотрел. Чуть левее. Здесь чем неудобно? Ровное место, трудно вагоны считать, только успевай головой вертеть. А там поворот и взгорок, поезд замедляет ход… Ох! — подхватился Иван Иванович. — Который теперь час?
— Скоро одиннадцать.
Иван Иванович отбросил одеяло, под которым согревался и никак не мот согреться после многочасового лежания на сырой земле.
— Куда?
— Сводка Совинформбюро!
— Ничего не случится, если пропустишь разок… Ладно, я радисту скажу, он послушает.
— Нет, так не годится. Я политрук, а не он. Мне самому надо. Вы ведь рядом были, когда комиссар наказывал перед высадкой: «Пропаганда и агитация среди личного состава — вот твоя первейшая обязанность».
— Это-то я слышал. Но слышал я и другое. Как Мишка орал: «Братцы, политрук артполк засек!»
— Ну и что?
— А то, что с главной обязанностью политрука у тебя полный порядок… А ну, лежи, лежи и грейся, кому сказано? Очень ты мне нужен хворый! — и руководитель группы чуть ли не силой снова уложил Ивана Ивановича на кучу еловых лап, заменявших постель…
Сводку Совинформбюро Иван Иванович все-таки прослушал сам. На следующий день, в шесть часов утра. С нее, со сводки, начинались во время войны все утренние передачи московского радио.
Операция «Лошади»
Наблюдение за Варшавской железной дорогой стало повседневной работой партизанских разведчиков. Сведения собирались непрерывно. Днем и ночью. При солнце и в непогоду. Круглыми сутками. Неделями. Месяцами.