…без авторитета Горького, сумевшего с поразительной убедительностью и энергией собрать осколки зеркала русской революции в волшебное зеркало сталинизма — соцреалистическую эстетику, — свести воедино в некую систему все бытующие тогда в марксистской критике воззрения было бы очень сложно [ДОБРЕНКО (I). С. 62].
Дискуссия о «социалистическом реализме» — уникальном эстетическом феномене ХХ столетия, продолжается до сих пор, перейдя, впрочем, из сферы выражено идеологической в сугубо научную см. [СОЦРЕАЛКАНОН].
В докладе на Первом съезде писателей (1934 г.) Горький так в общих чертах сформулировал методологию соцреализма:
Вымыслить — значит извлечь из суммы реально данного основной его смысл и воплотить в образ — так мы получим реализм. Но если к смыслу извлечений из реально данного добавить — домыслить, по логике гипотезы — желаемое, возможное и этим еще дополнить образ, — получим тот романтизм, который лежит в основе мифа и высоко полезен тем, что способствует возбуждению революционного отношения к действительности, отношения, практически изменяющего мир.
<…>
Образ здесь — это синтез семантического (идеологического) контекста с изображением (вербальным или визуальным). Этот синтез порождает не только соцреализм, но и продукт этого «реализма» — сам социализм. «Писать правду» — значит описывать уже преображенную реальность — «социализм» [Добренко (I). С. 64].
У Горького такой подход наглядно демонстрируется в особо одиозной для современного читателя книге «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина: История строительства» (М., 1934), в которой он является автором предисловия. Описывая трудовые подвиги советских рабов, вдохновляемых чутким руководством органов ОГПУ-НКВД,
Горький восторгается политикой, которая кажется ему верной, и намеренно не замечает того, что было видно всякому. Это устройство горьковского глаза отпечаталось на годы в соцреалистической эстетике [ДОБРЕНКО (III)],
— которая утверждает, согласно определению Андрея Синявского, данному в форме иронического парадокса, что:
Желаемое — реально, ибо оно должное. Наша жизнь прекрасна — не только потому, что мы этого хотим, но и потому, что она должна быть прекрасной: у нее нет других выходов [СИНЯВСКИЙ. С. 438].
Развивая на практике предначертания Горького партия превратила творческую интеллигенцию из скопища бунтарей одиночек в хорошо организованную и управляемую армию «инженеров человеческих душ»[17] — надежный инструмент идеологической обработки общества, для которого эти спецы вымысливли «преображенную реальность», пафос освобожденного от эксплуатации человека человеком труда, воспитывали в массах чувство «революционного отношения к действительности». При этом, во многом опираясь на мировидение Горького, порицавшего развитое индустриальное общество за потерю духовности и коммерциализацию искусства, советская власть исключительно щедро датировала все областикультуры, что обеспечивало их процветание даже в условиях идеологического прессинга и ограничия свободы творчества.
Горький, официально объявленный «основоположника метода социалистического реализма», как прозаик, таковым, конечно, не являлся, но, несомненно, в качестве публициста вписывался в очерчиваемые этим методом рамки, поскольку с конца 1920-х годов выступает в печати как оголтелый романтик-коммунист, ослепленный сиянием Великой Цели. Было это ослепление «полным» или «частичным» и даже вынужденным — результатом условий, в которых пребывал писатель? На сей счет существует мнения самого различного рода, с которыми при желании читатель может познакомиться у таких авторов, как [БАСИНСКИЙ], [СПИРИДОНОВА], [ПАРАМОНОВ], [БЫКОВ] или же [САРНОВ]. При этом для всех этих историков несомненным фактом является признание исключительной важности публицистики Горького для оправдания в глазах общественности массовых репрессий эпохи сталинизма. Своим личным примером — и словом, и делом (sic!) — Горький сформулировал для целого поколения представителей мировой культуры (Луи Арагон, Анри Барбюс, Поль Элюар, Бертольд Брехт, Иоганнес Бехер, Ренатто Гуттузо, Мартина Андерсена-Нексё, Пабло Пикассо, Диего Ривера, Теодор Драйзер, Лион Фейхтвангер, Эрвин Пиксатор, Пабло Неруда, Жоржи Амаду и др.) концепт «политической ангажированности художника»[18], впоследствии философски обоснованный Жан-Поль Сартром в работе «Что такое литература?» (1948 г.).
17
Это выражение обычно приписывают И. В. Сталину, однако он лишь повторил 26 октября 1932 года на встрече с советскими писателями в доме у Максима Горького понравившееся ему высказывание известного советского писателя Юрия Карловича Олеши и таким образом официально ввел эти слова в круг крылатых выражений своего времени.
18
Концепт «ангажированности» включает в себя семантику «социальной полезности», «общественного служения», он заставляет обращать внимание на роль государственного или партийного контроля, цензуры, материального стимулирования, статусных, престижных позиций, — иначе говоря, таких значимых практических «материй» в жизни художников, которые, с одной стороны, обнажают моменты внешней принудительности, несвободы, а с другой стороны — приземленные, часто скрываемые или неосознаваемые мотивы. Таким образом, именно в концепте «ангажированности» сосредоточены политико-экономические развороты художественного в сторону социального [НЕМЕНКО. С. 6].