Девушка то и дело касалась моего предплечья, выпячивала грудку, поправляла волосы и бросала на меня лукавые взгляды.
Я налил ей вина. После бокала она сообщила, что совсем пьяная, и спросила, где я остановился.
– У меня, конечно, он жить будет! – рассердилась тетушка. – Где ж еще?!
– Я понимаю, что у вас, – прощебетала Кристи, – вот только где конкретно? В большом доме или гостевом?
– В гостевом.
– Ой, а покажите мне его, Павел! Сроду там не была, а так интересно. Он ведь на горе – оттуда, наверное, море видно?
– Кристина, – строго сказала Маргарита Борисовна, – Паша только с дороги. Не приставай.
– Ой, ну раз вы устали – тогда я пойду. Может, вы меня хотя бы до калитки проводите? – обратилась девушка ко мне.
– Давай, – вздохнул я. – И можешь называть меня на «ты». Не такой старый еще.
– А на брудершафт мы выпьем?
Тут тетушка рассердилась – впрочем довольно делано.
– Брудершафт ей! Что за вертихвостка! – в голосе Маргариты Борисовны, впрочем, звучали оттенки нежности и гордости – словно она эту вертихвостку вырастила или даже создала своими руками.
Девушка близко наклонилась к пожилой женщине, прошептала – так, впрочем, что я все расслышал: «Не сердитесь, Маргарита Борисовна! Я ведь специально с ним дурачусь!». А потом расцеловала тетушку, поблагодарила за вино и торт, подождала, пока я встал, и пошла по ступенькам, рядом со мной, вниз, к калитке. В какой-то момент как бы оступилась и не шутя привалилась ко мне грудью. Я поддержал ее и отстранился. В голове до сих пор шумела тысячеверстная дорога, слегка покачивало и зверски хотелось спать. Совсем не до юных поселковых соблазнительниц.
Путь наш к калитке пролегал мимо двух-трех бабуленькиных инжировых деревьев. Перезрелые плоды нависали прямо над нашими головами.
– Ты знаешь, как это дерево в древности называли? Смоковница! – воскликнула девушка. – Она же фига, она же инжир! Редко какое из деревьев удостаивается сразу трех названий, правда? Сорвешь мне один? А то я не достану.
– Держи.
– Фу, какой черный. В нем, наверное, муравьи завелись. А ты знаешь, что именно инжиром Ева соблазняла Адама? А ее, в свою очередь, им же соблазнял змей?
– Что ты говоришь, – насмешливо пробормотал я. Но она не заметила моей высокомудрой иронии и продолжила рассказывать:
– Яблоко в Библии придумали потом, специально для вас, жителей средней полосы. Чтобы понятно было. Вы ведь там, у себя, никаких смоковниц не видывали.
– Да, смоковниц у нас нет. И фиг тоже. Да и ни фига вообще нет.
Над моим незатейливым каламбуром Кристина расхохоталась так, словно я, в роли стендапера, шутил по тысяче рублей за билет. Мы вышли за калитку и стояли на улице лицом к лицу, довольно близко. Поцелуй прямо-таки назревал – или, возможно, так хотелось девушке. Мимо нас проехала машина, тонированная старая белая «пятерка» с самодельным антикрылом на багажнике. Она слегка сбавила ход – возможно, водитель осматривал нас сквозь глухие стекла в неверном свете отдаленного уличного фонаря. Но когда я развернулся к «пятере», она ударила по газам и исчезла в глубине улицы, оставив после себя столбы пыли.
– Ты завтра куда поедешь? – спросила Кристина.
– Наверное, на пляж темниковский – если погода позволит.
– Понятно, – вздохнула она. Возможно, девушка ждала продолжения в виде приглашения разделить пребывание на пляже, но его с моей стороны не последовало.
– Пойду-ка я спать, – проговорил я и демонстративно зевнул.
– Ну и пожалуйста, – ответствовала красотка и пошлепала одна по темной южной улице.
Ночью я в своем домике спал как убитый. Никто не шлялся, кустами не шуршал.
Утро оказалось не по-южному холодным. Солнце взошло, но еще не появилось из-за горы, и поэтому на участке тети Марго и в летнем гостевом домике холод пробирал до костей. Я вышел в сад по естественной надобности, затем включил обогреватель и снова уснул.
Когда проснулся во второй раз, дневное светило возникло наконец из-за горы и блистало на тетушкиных розах, мальвах и циниях.
В большом доме я умылся, а Маргарита Борисовна приготовила мне на завтрак сырничков.
Около десяти я выкатился на своей «икс-пятой» из ворот. У соседской калитки стояла Лия, жена Петра Сердарина. Я радушно поприветствовал ее. Она едва кивнула в ответ – буквально на четыре градуса опустила свой подбородок – и надменно отвернулась. «И впрямь неприятная особа», – подумал я.
Путь мой лежал на пляж. Как давний посетитель Тальянова, я знал, что самое лучшее в поселке место для купания – не то, куда ломятся все курортники. Оно находится чуть в стороне, на окраине. Говорили, что его оборудовал, насыпал гальку и поставил волнорезы олигарх Темников. Вряд ли, конечно, олигарху было дело до провинциального пляжа, но тем не менее все дружно именовали этот пляж «темниковским».