— Тетя Саша, останешься на ужин? — спрашивает Тайлер, вприпрыжку забегая на кухню.
— Конечно, глупенькая. Я как раз заканчиваю его готовить, — подняв Тайлер, я сажаю ее на кухонный стол рядом с собой.
— Что готовишь? — спрашивает она, склонившись над дымящейся кастрюлькой.
— Свои особые макароны с сыром, — отвечаю я, тиская ее.
— Когда-нибудь, ты будешь хорошей мамой, — заверяет меня Тайлер.
Эта мысль вызывает боль в груди. Ведь эта была одна из причин, почему я застряла с Лэндоном на такой долгий срок. Мне двадцать семь, и я практически слышу, как тикают мои биологические часы. Знаю, женщины рожают детей и после сорока, но у меня было все спланировано с десяти лет. Выйти замуж в двадцать пять, родить ребенка к тридцати, и, конечно, «жили они долго и счастливо». Если бы я порвала с Лэндоном, пришлось бы начинать все сначала и отсрочить исполнение моих жизненных планов. Так что я торчала с ним, и теперь понимаю, что потратила впустую еще больше времени.
— Может, когда-нибудь, — говорю я Тайлер. Хотя прямо сейчас чувствую, что никогда.
— Ты можешь завести малыша с дядей Джегзом, — говорит она, копируя ухмылку Кэли.
— Тайлер! — шикаю я.
— Что? — хихикает она. — Он смотрит на тебя с сердечками в глазах, — мысль о человеке с сердечками вместо глаз вызывает у меня смех. Мир глазами пятилетнего ребенка. Если бы мы все могли так на него смотреть.
— Мы с Джегзом очень разные, конфетка, — пытаюсь я закончить неуместный разговор с ребенком.
Она пожимает плечиками.
— Мама говорит, что я мудра не по годам, так что ты должна меня слушаться, — такое ощущение, будто это Танго говорит через этот маленький ротик.
Таймер на микроволновке гаснет, и я открываю духовку, чтобы вытащить чесночный хлеб.
— Твою ж мать, как вкусно у вас тут пахнет, — говорит Кэли и заходит на кухню с намотанным на голову полотенцем. Когда она вернулась из больницы, от нее пахло аммиаком, и от этого запаха мы обе чувствовали себя больными.
— Тебе нужно следить за своим языком, — говорю я ей.
— Я достаточно умная, тетя, и знаю, что это плохое слово, поэтому не повторяю его, — говорит Тайлер, скрестив руки на груди.
— Ах, так? — говорю я и смотрю на Кэли, приподняв бровь.
Кэли дерзко улыбается в ответ.
— Похоже, я выиграла во всей этой воспитательной игре.
— Ясно.
Я как раз закрывала духовку, когда от раздавшегося у входной двери грохота чуть не выронила прихватку из руки.
— Вот черт, что происходит с этим миром?
Кэли бежит к двери, а я высовываю голову из-за угла, чтобы посмотреть, что происходит. Дверь распахивается раньше, чем она успевает до нее добраться.
Джегз стоит в дверях с двумя сумками и улыбкой, от которой сжимается мой желудок.
— Дорогая, я дома, — поет он.
— Ты говоришь, как тот чувак из Sister Wives, — говорит ему Кэли. (Прим. американское реалити-шоу показывающее жизнь семьи американского мормона Коди Брауна (англ. Kody Brown)).
— Для тебя, что угодно, — шутит он.
Я пыталась забыть о том, что Джегз приедет. Забыть о том, что я застряла здесь, потому что мне нужна «нянька».
— Святые угодники, что за удивительный запах? — спрашивает Джегз, бросая сумки в прихожей.
— Макароны с сыром и чесночный хлеб. Надеюсь, ты голоден, — говорю я ему, отмечая сердитые нотки в своем голосе. Не знала, что способна так беситься, но, оказывается, это вполне возможно. Я всем своим видом выражаю недовольство его присутствием. В основном, мне досадно потому, что я вообще не раздражаю его.
Джегз проходит в комнату и, обогнув меня, заходит на кухню и поднимает крышку с кастрюли.
— О, ничего себе, какая красота, — похоже, он отлично освоился на чужой кухне, потому что, открыв нужный шкафчик, уже достает вилку. Не задумываясь, этот грубиян опускает вилку в кастрюлю, копошится в ней около минуты и вытаскивает самый подрумяненный кусок со дна. — Моя любимая часть, — он даже не дует на дымящуюся пищу, прежде чем отправить вилку в рот, хотя, судя по выражению лица, уже жалеет об этом.
— Ведешь себя, как ребенок, которому нужно дуть на еду, прежде чем кормить, — говорю я ему.
Джегз открывает рот, и между его губ вырывается пар.
— Горячо! — не совсем внятно говорит он.
— Кастрюля стояла на плите, и ты вытянул вкусняшку с самого дна, — напоминаю ему.
— Аааа, как же вкуууусно, — говорит он, его рот по-прежнему приоткрыт.
Кэли подает Джегзу стакан с янтарной жидкостью.
— «Джек» для Джегза?
— Знаешь путь к моему сердцу, — говорит он ей. — Ты одна из моих любимых Sister Wives. Танго хорошо тебя обучил.
Кэли бьет Джегза кулаком по плечу и стягивает со своих волос тюрбан из полотенца.
— Умираю с голоду. Уже можно накрывать? — спрашивает она меня.
— Конечно, — говорю я, направляясь к холодильнику, из которого достаю приготовленный мной пару часов назад салат. — Как сегодня себя чувствует Танго?
Вернувшись домой, она ничего не рассказала, а сразу прыгнула в душ, жалуясь на больничный запах.
— Не знаю, — отвечает она.
— Они дают ему хорошие болеутоляющие? — спрашивает Джегз.
— Слишком хорошие. Он был в наркотическом дурмане все время, что я там была. Отстойно видеть его в таком состоянии.
Джегз кладет руку на плечо Кэли.
— С ним все будет в порядке. Вот увидишь, он пройдет через это.
— Знаю, — говорит она, пожимая плечами, тем самым избавляясь от захвата Джегза. Кэли снимает Тайлер со столешницы, сажает на один из стульев за столом и устраивается рядом с ней, что немного не в ее характере. Возможно, это самая большая болтушка в мире, но обычно она не присядет, пока перед каждым не будет тарелки с едой. Знаю, она страдает. Джегз тоже это видит. Не то чтобы они были знакомы очень долго, но Кэли — особенная женщина. Она принадлежит к той категории людей, которых с первых минут знакомства ты либо начинаешь любить, либо нет.
Джегз на мгновение кладет руку ей на плечо, а потом присоединяется ко мне в рабочей части кухни.
— Мне больно за нее, — шепчет он мне.
— Мне тоже, — соглашаюсь я.
Из шкафчика над моей головой Джегз достает четыре глубокие тарелки и четыре стакана. Осторожно берет деревянную ложку с моей стороны и начинает наполнять тарелки пищей. Лэндон обычно, приготовив еду, садился за стол и ждал, пока я его обслужу. Я должна была быть хозяйкой. Он говорил, что хочет этого. Хоть и не позволял готовить — ведь сам был поваром — а мне это не особо нравилось, потому что я люблю кулинарить. Все должно было быть или так, как хочет он, или никак. Забавно, пока мы встречались, я не обращала на это внимания, а теперь, когда все кончено, все эти мелочи стали очевидными, как белый день. Серьезно, я помнила все, вплоть до того, как меня беспокоило, что он дышит через рот, а не через нос.
Мы с Джегзом накрываем стол за пару минут, а Кэли наливает себе виски и любуется его цветом через стекло стакана.
— С тобой все будет хорошо, малышка, — говорит ей Джегз. — Мы здесь, с тобой, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе пройти через это.
Меня покорило то, как Джегз говорит с Кэли. Эта ситуация позволила мне увидеть его с другой стороны, которую он старательно пытается скрыть. Не знаю, почему он хочет скрыть свою милую сторону.
Кэли ковыряет вилкой в своей тарелке, в то время как Джегз заглатывает пищу, практически не жуя, издавая при этом звуки блаженства. Не знала, что готовлю так вкусно.
Я сижу рядом с Джегзом и почти физически ощущаю каждый его стон, каждое его рычание, и мои мысли принимают совершенно другое направление. Снова.
— Это лучшее, что я ел за последний год, а может, и больше, — говорит Джегз. — Ты чертовски хороший повар, девочка.
Люблю готовить для людей, которые ценят это. Так я чувствую себя нужной.
— Это всего лишь макароны с сыром, но спасибо, — говорю я, чувствуя, как румянец заливает щеки.
Джегз доедает свою порцию прежде, чем я успеваю откусить пятый раз.