— Пожалуй, в полночь я буду уминать оставшееся прямо из кастрюли, как медведь мед из горшочка.
Можно подумать, он такой голодный.
— Ну, похоже, теперь мы все знаем путь к сердцу Джегза, — с легкой насмешкой говорит Кэли, смотря на меня многозначительным взглядом.
Джегз ел последнюю порцию, когда его свободная рука под столом задела мое колено, не знаю, намеренно или нет. Стол небольшой, но пока мы ели, ему удавалось сохранять между нами дистанцию. Это просто случайность.
Хотя, если бы это было нечаянно, он не бросал бы на меня украдкой взгляды, и на его губах не играла бы ухмылка. Возможно, он ждет моей реакции. Я ее не показываю. Это была ошибка. Он не хотел прикасаться ко мне.
Кэли рассказывает подробности об операции Танго. Мой желудок не может справиться с описанием того, как пластину приклеивают к кости с внешней стороны. Я не из тех, кто спокойно относится к ранам или крови.
Джегз кажется очарованным ее рассказом, но в то же время ждет моей реакции, которую я отказываюсь демонстрировать.
Есть еще Тайлер, которая выглядит так, будто собирается уронить свое маленькое сонное личико прямо в тарелку.
— Тайлер движется в верном направлении, — прекращает Кэли разговор, заметив, как утомилась малышка. — Я уложу ее и тоже, наверное, лягу. Вам что-нибудь нужно?
— Нет, — быстро отвечаю я. — Я здесь приберусь. Мы в порядке, — мы? Когда я и Джегз стали «мы», и почему я говорю за него? — В смысле, я в порядке, — чувствую необходимость исправиться, но, похоже, я единственная, кто заметил, как странно прозвучали мои слова.
— Мы в порядке, — заявляет Джегз.
Отлично, он заметил. Откусите мне ногу.
Кэли встает из-за стола, берет на руки Тайлер и малышка обхватывает ее, словно обезьянка.
— Пойдем, детка. Тебе завтра в школу, — говорит она ей.
Итак, мы с Джегзом остаемся вдвоем за столом при свете небольшой люстры, висящей над нашими головами. Просто нелепо. Все это. Так неловко.
— Ты слышала, что на нас надвигается ураган? — спрашивает он.
Его голос звучит неуверенно, будто ему неловко говорить со мной наедине. Этот парень не тот Джегз, которого я знаю.
— Нет, понятия не имела. Я сегодня не смотрела прогноз погоды, — говорю я ему.
— Ага, я думаю, будет сильный ливень и ветер.
Мы говорим о погоде. Разве это не самая нелепая тема между мужчинами и женщинами?
Я замечаю, что он заканчивает есть, и встаю, но, прежде чем я успеваю взять свою тарелку со стола, он хватает меня за запястье.
— Эй, — говорит он хриплым голосом. От его прикосновения и этого простого слова мое сердце начинает вытворять кульбиты, сигнализируя о реакции моего тела на этого мужчину. Но мне не хочется, чтобы он привлекал меня. Я смотрю на него сверху вниз, ожидая, когда он продолжит свою мысль. — Спасибо за ужин. Я питался полуфабрикатами больше года. Уже успел забыть, какова на вкус настоящая еда, даже не помню, когда в последний раз ел домашнюю стряпню.
Эти слова разбивают мне сердце.
— Ты не умеешь готовить? — спрашиваю я.
— Я могу пришить оторванные конечности, но не справлюсь со стейком, — признает он со смешком. — На кухне я полный профан.
— Ну, — говорю я и вздыхаю. — Я с удовольствием тебе что-нибудь приготовлю, когда захочешь. Я люблю готовить.
Захват его ладони на моем запястье становится чуть сильнее. Все это время я продолжаю смотреть на него, и он смотрит на меня ласковым взглядом, словно опять хочет поблагодарить или что-то еще. Может быть, что-то еще.
— Послушай, — говорит он, освобождая мое запястье. — Я сожалею о той фотографии. Просто хотел подразнить тебя, но… эффект вышел противоположным.
Я киваю. До сих пор чувствую себя неловко из-за того случая.
— Не напоминай, — я действительно имею это в виду, когда несу к мойке гору тарелок. Кто вообще искренне извиняется за то, что отправил женщине… фотографию члена, или как там это называется?
Джегз молча следует за мной по кухне и хватает полотенце, чтобы вытирать посуду, когда я ее помою.
Тридцать минут мытья и вытирания проходят в полной тишине. Еще ни разу с тех пор, как мы встретились, я не чувствовала себя с ним так комфортно. Вскоре вся посуда была убрана, и нужно было что-то сказать.
— Я сегодня лягу на диване, а ты располагайся на кровати, — говорю я ему.
— Нет, я предпочту диван, спасибо, — говорит он.
Я вытираю руки полотенцем и прислоняюсь к столешнице.
— Ну, ладно, я буду мыться после тебя, можешь воспользоваться ванной первым.
Почему мое сердце бьется так быстро? Почему спазм сжимает живот? Что происходит? Я хочу избавиться от терзающих меня чувств. Рукой Джегз гладит низ моей спины, и я окончательно перестаю понимать, что происходит. Мне трудно смотреть на него снизу-вверх, но любопытство приковывает мой взгляд к его лицу.
Оно не выражает никаких эмоций. Никаких намеков на то, что творится в его голове. Тишина лишь усиливает возникшее между нами напряжение, но тут громкий раскат грома разносится по всему дому, и свет начинает мигать.
Затем следует еще одна вспышка.
Потом еще одна, и наступает кромешная тьма.
Весь дом погружается во мрак, и я чувствую, как руки Джегза обвиваются вокруг меня.
— Боишься темноты? — шепчет он мне на ушко.
— До этого момента не боялась, — признаюсь я.
ГЛАВА 9
ДЖЕГЗ
То, что я хочу сделать в этой прекрасной ситуации, не должно произойти. Саша может выдерживать мое присутствие в очень малых дозах, и неизвестно, сколько нежных взглядов мне нужно подарить ей, прежде чем из моего рта польется грязь. Она дрожит под моей рукой, и непонятно: это я пугаю ее, или она боится чего-то еще, чем не хочет делиться со мной. Как правило, женщины, которыми я обладал в темной комнате, были видны лишь наполовину или так накачаны наркотиками, что принимали меня за какую-то знаменитость. Но Саша не одна из тех девиц, а это значит, что я, наверное, просто пугаю ее.
— Ты знаешь, где лежит фонарик? — спрашиваю я ее.
Саша перемещается, ближе прижимаясь ко мне, вынуждая определенную часть моего тела толкнуться в нее. Упс. Чувствую, как Саша напрягается, вероятно от шока. Я не могу контролировать это, к сожалению. Она, скорее всего, прямо сейчас тоже сожалеет об этом. Слышу, как она выдвигает ящик позади меня и, возможно, я мог бы быть джентльменом и отодвинуться в сторону, чтобы позволить ей найти и взять фонарик, но все-таки не двигаюсь, потому что мне любопытно посмотреть на дальнейшие действия с ее стороны. Могу предположить: она вполне осознает, что мой член прижимается к ее животу, но почему-то не отходит от меня, и это странно. Я слышу, как она роется в ящике, затем следует звук нажатия кнопки, и свет падает мне на лицо.
— У тебя есть лицензия на ношение этой штуки? — спрашивает она.
От ее вопроса у меня перехватывает дыхание, честное слово. Я ни на секунду не поверю, что милая, невинная Саша задала мне тот самый вопрос, который бы задал и я, будь в ее ситуации.
— На самом деле, у меня есть лицензия, чтобы носить член. Ты не знала, что их выдают, не так ли?
— Не могу сказать, что интересовалась этим вопросом, — тихо говорит она.
У нее перехватывает дыхание. Из-за меня.
— Да, их выдают только одаренным и талантливым, — продолжаю я.
Снова перехватывает дыхание.
— Одаренным и талантливым? — спрашивает она сквозь смех.
— Ну, надо быть одаренным и талантливым, чтобы носить такую тяжелую штуку, а также знать, как правильно ею пользоваться, — эти слова делают свое дело. Саша отступает, создавая пространство между нами.
— На самом деле ты не сожалеешь о посланной мне фотографии своего...
— Члена? — смеюсь я. — Нет, я действительно не сожалею о демонстрации своего самого большого и лучшего актива.