Она быстро кивает, из уголков ее милых, как у олененка, глаз вырывается еще больше слез. Я сделал все возможное, чтобы понравиться этой девушке, и, готов поспорить, если у меня получится вытащить нас двоих из этого урагана целыми и невредимыми, то я смогу добиться своего. Собрав все силы, нажимаю на ручку и открываю дверь автомобиля. Сразу же прижимаюсь к машине, забрасываемый градом и каплями дождя размером с небольшой мячик. Видимость ужасная, и это напоминает мне, как мы пробирались сквозь песчаную бурю, за исключением того, что в той ситуации я бы предпочел воду песку. Адски больно, когда он попадает в глаза. Защищая лицо ладонью, пытаюсь получить представление о том, где мы находимся, и, хотя почти ничего не видно, я замечаю, что машина чертовски близко к краю кювета. Как и говорила Саша, он около трех метров глубиной. Думаю, у меня есть идея, но для этого нужно вытащить Сашу из машины, которая, вероятно, с минуты на минуту сорвется с края. Пробиваю себе путь сквозь ветер, пока не упираюсь в корпус автомобиля. Пробираюсь к Сашиной стороне и рывком открываю дверь.
— Что ты делаешь? — кричит она.
— Мне нужно, чтобы ты вышла из машины.
Пока смысл сказанного доходит до нее, что-то сзади привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть совершенно огромного размера ветку, проносящуюся мимо меня. Иисусе.
К счастью, Саша не спорит и протягивает мне руку. Я вытаскиваю ее наружу и прижимаю к себе, чувствуя, как она сжимает руки вокруг моей талии. Она так сильно дрожит — я чувствую это даже несмотря на ветер, дождь и град, бьющий нас со всех сторон. Делая все возможное, чтобы прикрыть ее собой, я закрываю дверь машины и прижимаю к ней наши тела.
— Мне так жаль, — говорит она тихо, ее слова звучат глухо напротив моей груди. — Мне очень жаль.
— Мне понадобится твоя помощь, чтобы столкнуть машину, — говорю я ей.
Ветер дует слева, и это поможет нам столкнуть машину в кювет. К счастью, Бэмби одолжила мне на время автомобиль, больше смахивающий на кусок дерьма, который, вероятно, через минуту тоже окажется в кювете. Моя страховка, скорее всего, не приведет ее в восторг, если я сорвусь вниз в тот же день, как взял машину.
— Ты хочешь ее передвинуть? — кажется, спрашивает Саша. Я не очень хорошо расслышал.
— Просто толкай! — кричу я, пытаясь перекричать ветер.
Не уверен, помогает ли она или нет, но налетает порыв ветра, и мы оказываемся прижатыми к машине, поэтому я толкаю Сашу в направлении багажника с надеждой, что мы, в конечном итоге, не последуем за автомобилем. Его нужно расположить так, чтобы он сполз вниз самостоятельно. Ниже есть выступ, который задержит машину на месте. Во всяком случае, таков мой единственный план.
Это произошло через минуту, может, меньше. Автомобиль опрокинулся на бок. Я схватил Сашину руку и прокричал:
— Ложись и прижмись к земле!
Ее глаза такие огромные, и это разбивает мне сердце. Мне тоже страшно, но, если я скажу ей об этом, она испугается вдвойне. Она делает так, как я сказал, и я опускаюсь вниз, нависая над ней своим телом, чтобы защитить от ветра. Обхватываю рукой ее талию и подтаскиваю нас к краю, затем сам начинаю спускаться по склону, пока не повисаю на руках.
— Мне нужно, чтобы ты скатилась по склону, как только я скажу! — кричу я ей.
Саша вовсю рыдает, и я не виню бедняжку. Знаю, она злится из-за того, что я дразнил ее, потому что она живет в этом своем маленьком замкнутом пузыре. Но тот, кто прожил здесь всю жизнь, я надеялся, должен был знать, что к прогнозу погоды надо прислушиваться. Техас все-таки, как никак.
Я позволяю своим рукам соскользнуть с камней, и падаю вниз в нескольких метрах от машины.
— Джегз! — кричит она.
Она уже катится, и это не потому, что я сказал. Ветер просто ужасный.
— Я поймаю, — кричу я ей. — Все в порядке. Отпускай.
Саша кувырком катится вниз, к счастью, только по касательной задевая камни на склоне. Я ловлю ее, и мы вместе падаем на землю. Быстро оправившись от падения, я поднимаю нас обоих, крепко хватаюсь за какие-то кусты и после этого тащу нас вдоль склона, пока мы не оказываемся около ее машины, которая застряла между камнями, как я и планировал.
Саша до сих пор не сказала ни слова, но продолжает держаться за меня со всей силы.
— Давай, — борюсь я с расположенной в углу дверной ручкой, сопротивляясь ветру. Быстро освободив одну руку, я помогаю Саше подняться, чтобы она могла забраться внутрь. Она проскальзывает на заднее сиденье, и следом я, пытаясь не раздавить ее. Я вынужден поменяться с ней местами, так как нет никакого способа выпрямиться, но теперь мы устроились, машина отлично зажата, так что до окончания урагана мы в безопасности. Саша дрожит и сильно прижимает руки к груди. Я обнимаю ее, заставляя перенести весь вес на меня. Она сдается, ее тело рядом со мной расслабляется.
Я скучаю по борьбе. Мне не хватает этого: спасать людей, помогать, дарить им второй шанс на жизнь. Это сделало меня тем, кто я есть, от этого мне хорошо.
А сейчас я блуждаю от одного места работы до другого, в основном имею дело с машинами и не помог ни одной живой душе, особенно своей.
Я должен помогать людям. Я должен перестать зацикливаться на трупах и искалеченных телах, женщинах и детях, чьи раны навсегда заняли часть моей памяти.
Саша изворачивается так, чтобы оказаться лицом ко мне, ее взгляд фокусируется на моих глазах. Макияж, без которого я ее еще не видел, полностью смыт. Ее лицо по большей части чистое, не осталось ничего из того, что я привык видеть. Она такая красивая — красивее, чем с макияжем. Мокрые волосы спутаны, но это даже замечательно.
— Почему ты пришел за мной? — спрашивает она дрожащими губами.
— А почему бы мне не прийти за тобой?
— Я не понимаю тебя.
— Разве для влечения должна быть причина? Для желания должно быть объяснение? Да, я только что встретил тебя. Да, ты мне охрененно нравишься. Очень сильно. Наверное, этого не должно быть из-за тех «приятностей», которые ты мне наговорила, но ты нравишься мне такой, какая есть. Меня не волнует, если ты всеми возможными способами даешь понять, что мы разные. Ты мне все еще нравишься.
— Даже с тем, как я сейчас выгляжу? — спрашивает она тихо.
Она это серьезно? После того, как только что катилась по склону в кювет, она обеспокоена своим внешним видом? Это безумие. Я даже не могу понять. В любом случае, я должен признать, немногое могло бы меня сейчас заставить улыбнуться в этой ситуации, но выражение ее лица, несомненно, справилось с этой задачей.
— Особенно с тем, как ты выглядишь сейчас.
Саша приподнимается, приближая свое лицо к моему, и я не уверен, понимает ли она, о чем я думаю каждый раз в ее присутствии. Но я не сделаю первый шаг, пока она сама не даст понять, что хочет этого.
— Я борюсь со своей симпатией к тебе, — застенчиво говорит она. — И. Я думаю, на твоем лице слишком много волос, и на тебе слишком много татуировок, но твоя улыбка не похожа ни на одну из тех, которые мне доводилось видеть — она заразительна, и когда я вижу ее, то чувствую себя счастливой. Даже если делаю все возможное, чтобы скрыть это.
— Продолжай, — уговариваю я ее, стеснительно улыбаясь каждому произнесенному ей слову. Никто никогда так не разговаривал со мной. Мне необходимо впитать все это.
Она коротко смеется и игриво шлепает ладонью меня по груди.
— Если серьезно: то, как ты смотришь на людей, показывает, что тебя искренне заботят вещи, которые большинство людей не волнуют, — она делает паузу, переводя дыхание. — Не пойми меня неправильно, хотя мне и не нравится то, что выходит из твоего рта, но иногда ты вызываешь во мне чувства, которых я не испытывала раньше.
— Так прекрати бороться со своими чувствами, — говорю я ей, теряя улыбку, теряя дерзость, теряя возможность сделать последний ход в этой игре. Потому что если это не убедит ее принять в себе то, чего она старательно избегает, то, возможно, этого не произойдет никогда.