— Вы сказали, что привезут мальчика, — вдруг вспомнила Полина, — где же он?
— Сегодня не получится, — ответил Антонио, не вдаваясь в подробности.
— Я могла бы за ним съездить и забрать из колледжа, — буркнула Акулина.
— Не думаю, что это хорошая идея, — возразил Эредья, — он вас совсем не знает.
— Он не младенец, должен понимать…
— Что именно? — Антонио отпил вина и принялся за паэлью.
— Что я — его мачеха, можно сказать, вторая мать!
— Странно, что вы об этом вспомнили именно сейчас, когда его отца уже нет в живых. До сих пор вы себя присутствием в этом доме и воспитанием Санчо не утруждали. Кому тут непонятно, почему сеньора вернулась? Вам? — Он обратился сначала к Полине, а потом к Олегу: — Или вам?
— Какое это имеет значение? — буркнул Логинов. — У Акулины есть все права…
— Оставим этот разговор, он не способствует аппетиту, а нам еще предстоит насладиться замечательным козленком в винном соусе, которого так изумительно готовит Лусия. Риккардо! — позвал Эредья. — Мы уже готовы к смене блюд!
Антонио распоряжался в этом доме, как хозяин, и делал это так, что возразить ему было невозможно. Даже Акулина замолчала. В конце концов, всему свое время, не устраивать же свару за обедом? Рико принес блюдо с мясом и сменил тарелки.
Когда обед был закончен и Антонио вежливо предложил выпить кофе на веранде, Акулина и Олег отказались. Певица подхватила Олега под руку и куда-то поволокла, шепнув ему так громко, что Полина это услышала: «Мне нужно поговорить с тобой наедине. Это очень важно!» Парочка удалилась бродить по саду и строить далеко идущие планы. И Полина была этому бесконечно рада. Она осталась наедине с Антонио! Он поднялся из-за стола и галантно предложил ей руку.
— Вы не откажетесь от кофе и рюмочки ликера? Я сам, пожалуй, выпью виски, ликер не мужской напиток, но вам принесут.
— С удовольствием, — кивнула Полина.
Они прошли на открытую веранду, где стояла белая плетеная мебель и на столике уже были чашки, графины с напитками и кофейник. Он усадил ее в кресло, сел напротив и принялся разливать кофе по чашкам и спиртное по рюмкам. Полина невольно любовалась каждым его движением, полным какой-то особенной грации. Она даже показалась сама себе неуклюжей и смутилась. Само присутствие этого человека совершенно лишало ее воли. Сейчас она сделала бы все, что угодно, все, чего бы он от нее ни потребовал. Чувствовал ли он это? Она надеялась, что нет. Пусть думает, что она такая скромная и даже немного скованная, это ничего. Только бы не заметил, как дрожат у нее руки!
— У вас дрожат руки, — сказал он мягко и положил свою ладонь на ее, — что с вами? Вы чем-то расстроены?
Она не ответила, лишь убрала руку.
— Я вас пугаю? — Он вскинул брови. — Да?
— Нет, — решилась она, — просто вся эта ситуация кажется мне очень напряженной, и это отражается на мне.
— Вы так чувствительны?
— К сожалению, это мой недостаток, — пожала плечами Полина.
— Разве это недостаток? О нет! Для женщины достоинство.
— Я, наверное, слишком слабая, не то что Акулина. Я ей всегда завидовала. Ее напору, целеустремленности.
— Потрясающе! — расхохотался Антонио.
— Что вы находите в этом смешного?
— Вы совершенно себя не цените. А вот она — переоценивает. И кто кому должен завидовать?
— А это правда, что вы — матадор? — сменила тему Полина. Ей хотелось побольше узнать об этом человеке.
— Правда. Коррида — вся моя жизнь.
— Расскажите о ней. — Она взяла со стола маленькую рюмочку с ликером и сделала глоток, надеясь, что небольшая доза алкоголя поможет ей расслабиться, потому что терпеть нервную дрожь, которая пробирала ее насквозь под его бархатным взглядом, уже была не в силах.
— Вам это действительно интересно? Или это простая вежливость?
— Интересно, — энергично закивала она.
— Ладно. Когда-то давно в этой стране жили иберы, считавшие быка священным животным. Бык почитался, быка убивали. Знаете, как часто человек приносит в жертву божеству само его земное воплощение? Мне это никогда не казалось странным. Испания — страна, где всегда царил культ смерти. И начало ему положило ритуальное убийство одного из самых великолепных, свирепых и сильных животных на свете. Конечно, шло время, и то, что делалось жрецами, вершилось, как самая великая тайна, исполненная глубокого смысла жертвоприношения, постепенно перешло в разряд забавы простого народа. Это тоже закономерно. Тайну развенчали и превратили в балаган.