— Ты о чем? — разыграла удивление Ольга.
— Сама знаешь о чем, — нервно проговорил он.
— А-а, ты о квартире, — сказала она. — Ну, забыла закрыть, с кем не бывает. Но ты же сказал, ничего не пропало, значит, ничего и не случилось.
Но Игорь за три года общения с ней слишком хорошо изучил ее повадки и способен был отличить наигранное удивление от искреннего.
— Но ты ведь даже не спросила меня об этом. Значит, тебя что-то другое напугало. Что, Оля? — настаивал он.
Ольга смотрела в непроницаемо черные глаза и видела в них свое отражение. Случись все несколькими месяцами раньше, она, конечно же, в первую очередь поставила бы в известность Игоря и, возможно, ей не пришлось бы обращаться к Шурику. Только теперь уже поздно, у Игоря появились заботы, и совсем ни к чему впутывать его в свои дела.
Но тот был не на шутку встревожен и необычайно настойчив, он чувствовал, что тут что-то не то и над Ольгой нависла какая-то опасность.
— Ну, если ты так настаиваешь, — нехотя протянула она, — я скажу. — Мысль, как отвязаться от его докучливых расспросов, быстро созрела у нее в голове, и она, опустив глаза якобы от смущения, а на самом деле из соображений, как бы ненароком не выдать себя взглядом, произнесла: — Дело в том, что… ну, в общем, в квартире находился один мои знакомый… и я испугалась, что он мог бы встретиться с тобой.
— То есть — твой любовник, — отчасти насмешливо, отчасти неприязненно сказал он. — И как же его зовут, если это, конечно, не секрет?
— Кирилл, — непроизвольно вырвалось у нее.
— Красивое имя… — проговорил он раздумчиво, как бы соизмеряя ее вчерашнюю реакцию со степенью испуга от возможности нежелательной встречи двух возлюбленных — бывшего и настоящего. — Ну что ж, передай Кириллу, чтобы не забывал впредь дверь запирать, когда уходит, — произнес он наконец, и непонятно было, достаточно ли убедительным показалось ему Ольгино объяснение, потому что некоторая настороженность все-таки осталась в его взгляде.
Когда они вместе с дядей Пашей приехали в Александровку, стол на террасе был уже празднично накрыт и ждал лишь их появления. Дружная семья в полном составе уселась обедать, и дядя Паша, как виновник этого небольшого семейного торжества, счастливый от сознания, что наконец-то он дома, со своими близкими, пустился рассказывать всевозможные смешные случаи из больничной жизни.
Ольга понимала, что обеду суждено плавно перейти в ужин и что теперь до самого позднего вечера родственников не оторвать от стола и от нескончаемой беседы. Она встала, извинилась, сказав, что должна непременно заканчивать работу, и ушла в свою светелку. Ольга решила, что не позволит никаким посторонним мыслям отвлечь себя от злополучной рукописи и, пока не прочтет все, не разрешит себе думать о Светке, о Шурике и о вторжении в ее квартиру непрошеных гостей.
Поначалу это казалось делом почти непосильным, так как доносившийся с террасы смех и громкие возгласы постоянно возвращали ее из театрального абсурда в мир житейских перипетий, но понемногу она втянулась, перестала слышать голоса и другие посторонние звуки и потеряла даже счет времени.
— Олюшка, ты же больше четырех часов сидишь не вставая, — укоризненно сказал дядя Паша, входя в светелку и усаживаясь на топчан. — Лариса с Тамарой рассказали уже, как тебе плохо было вчера. — Дядя Паша с тревогой посмотрел на нее. — Конечно, это переутомление. Нельзя же так надрываться, пойдем в саду погуляем.
Предвечерняя прохлада окутала сад, нежаркое солнце, завершая свой ежедневный обход, зависло над горизонтом, его кроваво-красный цвет казался неестественным и жутковатым. Дядя Паша хозяйским глазом обводил свои угодья и вслух рассуждал о новых посадках, о дополнительной теплице и, конечно, об увеличении пасеки. Ольга, неторопливо шагая рядом с ним мимо яблоневых деревьев, не вникала в подробности планов по реорганизации хозяйства, она отмечала только радостные интонации дядипашиного голоса, в то время как отдельные слова с трудом доходили до ее сознания.
Сад притих, готовясь ко сну: те цветы, которые на ночь уходят в себя, захлопнули свои лепестки, деревья замерли в каком-то дремотном оцепенении, и легкий туман низко застелился по травке, как бы заботливо укрывая землю прозрачным покрывалом. Запахи усилились, и Ольга подошла к небольшой грядке с любимыми флоксами, которые издавали такой знакомый, такой нестерпимо пьянящий аромат, что ей захотелось зарыться лицом в эти душистые соцветья и дышать только им. Она сорвала один стебелек, чтобы поставить в воду у себя в светелке, и оглянулась вокруг.