— Спасибо, все хорошо, — ответила Ольга. — Вчера его выписали, он сейчас в Александровке.
— Ну слава Богу, я очень рада за него, — искренне сказала Елена Павловна и тут же, возведя глаза и всплеснув руками, снова завела: — Чем же все это закончится? Какой кошмар! И в страшном сне не увидишь. А эта пресс-конференция! Чрезвычайное положение!
Она сообщила Ольге, что Никанорыч с Верочкой пошли к Белому дому, Искра же на совещании у директора, а ей велела неотлучно быть у телефона, вдруг позвонит Никанорыч с какими-нибудь неожиданными новостями. Елена Павловна очень переживала по поводу своего вынужденного пребывания в стенах редакции, но ослушаться начальственную подругу не смела. Узнав же, что Ольге непременно нужно дождаться заведующую, чтобы не только сдать работу, но и поговорить об отпуске, обрадовалась как ребенок и, оставив вместо себя у телефона, выпорхнула из комнаты и ракетой понеслась по редакциям.
Ольга набрала номер Шурика и в двух словах обрисовала Светке ситуацию, что сидит в издательстве и ждет Искру с совещания, потом хочет побывать у Белого дома и своими глазами увидеть, что же там происходит, а после этого появится у подруги и они смогут наконец спокойно поговорить.
— Олюнь, ты скажи только, что у тебя с квартирой? — спросила Светка, изнемогая от нетерпения.
— Свет, все при встрече, — ответила та. — Телефон тут занимать нельзя, Никанорыч позвонить может, а он, сама понимаешь, из автомата… Ну ладно, скоро увидимся!
Минут через десять дверь распахнулась, и вслед за клубами дыма в комнату вплыла Искра Анатольевна в одном из своих неизменных балахонов и с монистами на шее.
— Рада вас видеть, Ольга Михайловна, — приветственно забасила она. — Что Павел Сергеевич?
— Вчера выписали, Искра Анатольевна, он на даче, — сказала Ольга, — но так взволнован всеми этими событиями, что я боюсь, как бы…
— Ах, и не говорите, голубчик, — сокрушенно вздохнув, перебила заведующая, — мы все в ужасе от случившегося. И ведь неизвестно, что нас ожидает…
Искра Анатольевна поведала Ольге о том, что по инициативе Никанорыча была составлена бумага в министерство, где недвусмысленно излагалась позиция издательства в отношении организованного комитета по чрезвычайному положению и в отношении самого чрезвычайного положения. Эту бумагу обсуждали сейчас у директора и решили вынести на суд всего трудового коллектива, так как мнения администрации разделились.
— Через полчаса общее собрание в актовом зале, — сказала она, — хотя о каком кворуме может идти речь, если половина сотрудников ушла на баррикады? — Искра Анатольевна опечалилась и яростно запыхтела папиросой.
— Так надо учесть, что большинство пошли туда не из праздного любопытства, — возразила Ольга, — поэтому их голоса автоматически можно присоединить к сторонникам заявления.
— Да, вы правы, голубушка! — воодушевилась заведующая. — Я внесу такое предложение, и вначале мы проголосуем за него.
За оставшееся до собрания время Ольга успела вручить ей прочитанную рукопись и изложить свою просьбу об отпуске. От синей папки Искра Анатольевна отмахнулась, попросив спрятать ее подальше в шкаф.
— Честно говоря, не знаю, уцелеет ли наше издательство в этих передрягах, — шумно завздыхала она. — А пока у нас и своего, родного абсурда выше головы.
С обреченным видом человека, которому будущее рисуется в самых мрачных тонах, она подписала Ольгино заявление об отпуске за свой счет на две недели.
— Может, мы все скоро окажемся в бессрочном отпуске за свой счет, — задумчиво произнесла Искра Анатольевна. — Мы вот с мужем через десять дней в Болгарии должны быть… — Она закурила новую папиросу и отчаянно махнула рукой. — A-а, какая уж теперь Болгария… тут по улице-то ночью не пройдешь: комендантский час.
Страсти на собрании бушевали больше часа, но наконец заявление в адрес министерства, в котором выражался протест сотрудников издательства против сложившейся ситуации в стране, было, с некоторыми поправками, одобрено и принято.
— Встретите Никанорыча, — напутствовала Искра Анатольевна, узнав, куда Ольга отправляется, — расскажите про собрание, пусть порадуется.
Спускаясь зеленой улочкой к Белому дому, Ольга заметила, что очень много людей спешат в том же направлении. Молодежь в кожаных куртках с заклепками и булавками, женщины всех возрастов с детьми и без детей, шли целыми семьями, как ходят на пикник или народное гулянье, но только вид при этом у всех, кроме детей, был далеко не праздничный, а, напротив, крайне встревоженный и озабоченный. Ольгу удивило, что многие мужчины были одеты так, будто они собрались на охоту или рыбалку: с рюкзаками, в каких-то ватниках или старых куртках, в кирзовых сапогах и туристских ботинках. Ясно было, что шли они не с праздной целью пошататься и поглазеть на происходящее. Ольга подумала, что, наверное, с таким же решительным и сосредоточенным видом мужчины всех поколений уходили на войну, когда твердо знали, за что идут воевать.