— Федор Михайлович, в конце концов, главное, чтобы вам было тепло и удобно, — подбодрила его Ольга, чтобы как-то сгладить свою бестактность.
— Вот и я так же считаю, — обрадовался он. — А мама говорит: «Федор, ты вырядился чучелом, тебя засмеют. Если мерзнешь, надень дубленку». Но вы-то понимаете, Ольга Михайловна…
— Да-да, конечно, Федор Михайлович, вы безусловно правы, связь времен… — быстро перебила Ольга, чтобы не расхохотаться ему в лицо, до того нелеп он был в своем военном бутафорском наряде.
— Я, Ольга Михайловна, хочу записаться в добровольную дружину, — гордо заявил он. — Там даже, знаете, оружие раздают.
— Где же это? — удивилась она.
— А с другого входа, со стороны парка, — ответил он. — Нужно обойти здание. Пойдемте со мной, прошу вас! — Он так умоляюще смотрел на нее, что можно было подумать, без Ольги оружия ему ни за что не выдадут.
Она согласилась и стала продвигаться за ним следом, не выпуская из виду спину в телогрейке. Вдруг толпа зашевелилась, отхлынула, гул увеличился, и все стали указывать на окна здания, где мелькали какие-то фигуры. Ольга тоже невольно взглянула туда, а когда отвела глаза, телогрейка Федора Михайловича исчезла уже из поля ее зрения. Она в нерешительности постояла минут пять на месте, затем выбралась из толпы и побрела в сторону Манежной площади.
Когда Ольга шла по проспекту, она отметила, что город, как и утренняя электричка, жил своей обычной жизнью: у кинотеатра толпился народ, мечтая попасть на фильм эмигрировавшего и ставшего модным режиссера, ювелирный магазин и Дом книги тоже, вероятно, выполняли план по продаже, судя по сновавшим из двери в дверь покупателям.
А на Манежной площади действительно стояли танки. Танкисты, молодые ребята, не покидали своих боевых машин, а сидели на них, свесив ноги, и спокойно беседовали с жителями.
Неплотное кольцо, окружавшее танки, состояло в основном из женщин, которые засовывали букеты цветов в жерла пушек, как бы пытаясь превратить эти грозные машины в кротких голубей мира.
— Сынки! — кричала какая-то пожилая женщина со сбившейся косынкой на голове. — Мы ваши матери и сестры, так неужто вы будете в нас стрелять?
Молоденький парнишка-танкист, понюхав поднесенную розу, с улыбкой успокоил ее:
— Да не собираемся мы стрелять, мамаша. — И шутливо добавил: — Тем более что вы цветами нам все жерла позабивали.
— А если вас пошлют к Белому дому людей разгонять? — робко спросила юная девушка, по виду еще школьница. — Вы же не сможете ослушаться приказа?
— Разгонять, барышня, еще не значит стрелять, — вмешался другой танкист, постарше, который явно не одобрял этих цветочных вакханалий, но понимал, что успокоить людей в подобной ситуации просто необходимо. — А приказа стрелять по мирным жителям никто и никогда не даст, это я вам точно говорю.
Покружив с полчаса возле смертоносных машин, Ольга отправилась на Новослободскую. Светка ждала ее с нетерпением и, открыв дверь, радостно воскликнула:
— Ну наконец-то! Что ж так долго? — И, спохватившись, что подруга наверняка с утра ничего не ела, побежала на кухню. — Иди, Олюнь, мой руки и за стол, — кричала она с кухни, поспешно разогревая приготовленный тетей Дусей борщ.
Вскоре подруги сидели в комнате за столом, Ольга ела, а Светка, глядя на нее во все глаза, без умолку стрекотала.
— Представляешь, меня тетя Дуся даже к плите не подпускает, — со смехом сообщила она. — Говорит, пока жива, сама буду вам с Сашком все готовить, а ты руки не пачкан и в голову не бери, наблюдай, говорит, свою красоту. Ой, сейчас рыбу принесу! — всполошилась вдруг она и снова убежала на кухню.
Когда Ольга отобедала и они перешли к чаепитию, Светка приступила к вопросу, мучившему ее в последние два дня больше всего.
— Ну? — затаив дыхание, тихо спросила она, но Ольге было ясно, что подразумевала подруга под этим междометием.
Она рассказала Светке о том, что хотя и была взволнована, но тем не менее прекрасно помнит свой отъезд в Александровку, как, выполняя наставления Шурика, тщательно закрыла дверь на все три замка и даже для верности подергала и покрутила ручку. И когда Игорь на следующий день сообщил, что квартира стояла открытой, но из нее ничего не пропало, ее охватил такой беспредельный ужас, что она просто впала в оцепенение и долго не могла выговорить ни слова, чем до смерти напугала своих родных. А теперь она не знает, что делать, ей хочется попасть в квартиру и посмотреть, что там и как, но страшно.