Я не сказал ей, что это было моим намерением.
Как я расскажу ей о Венеции?
Что я наконец-то узнал ее новое местонахождение? Что я должен отправиться за ней?
Мне нужно вернуть ее домой. Ей всего семнадцать. Она ничего не знает о жизни. Мои родители отправили ее в школу-интернат, где я не мог ее найти, так долго держа ее местонахождение и благополучие у себя в голове. Но теперь все это подходит к концу.
Промежуток времени между получением наследства и их занятостью позволил Хелиа работать без остановки, чтобы взломать брандмауэры определенного правительственного сайта и снова найти ее. Он не может делать это постоянно, поэтому нам нужен был правильный выбор времени. Теперь все встало на свои места.
Хелиа будет защищать мою жену, пока меня не будет. Он - лучший человек, которого я могу назначить на защиту Авроруы.
Все эти заверения, все эти просчитанные ходы, но я не учел, что эта женщина заставляет меня чувствовать, что если у меня есть она, то мне больше ничего не нужно. Все складывается как нельзя лучше, и все равно этот страх, эта неуверенность держат меня за горло.
Мне кажется, что я могу потерять ее, если уеду.
— В ближайшие несколько дней я уеду в Эдинбург. Мне нужно кое с кем встретиться, но Хелиа будет здесь в качестве твоего охранника. Он может быть немного странным, но он лучший, и я не могу подвергать твою безопасность риску, хорошо?
Ее взгляд останавливается на губах, и она моргает, а затем сглатывает.
Снова этот взгляд.
Этот неуверенный взгляд она бросала на меня несколько раз за последние пару дней. Я не хотел настаивать на том, чтобы она сказала мне, что не готова, но я заметил, что она отдалилась от меня.
— Встретиться с кем-то? — осторожно спросила она, ковыряясь в бумаге вокруг обертки.
— Что такое? — спрашиваю я, хватаясь за ее стул и подтаскивая его к себе.
Она смотрит на свои колени, держа руки так, словно пытается скрыть, что ее что-то беспокоит.
Не стоит. Я бы никогда не предал ее так. Я никогда этого не делал и не сделаю.
— Я слышала тебя, — шепчет она.
Я хмурюсь.
— Я слышала, как ты говорил о том, что поедешь к Венеции, не сказав мне.
Ее голос такой тихий, но я его слышу.
Мое сердце колотится.
Она слышала?
Она смотрит на меня, ее глаза полны эмоций, и все же каким-то образом в них сохранилась частичка доверия.
Я никогда не нарушу твоего доверия, детка.
— Она женщина, верно?
Я киваю.
Аврора резко вдыхает.
— Полагаю, она много для тебя значит?
Еще один вопрос, но почему мне кажется, что она всаживает ножи в мое сердце, когда говорит?
— Она моя сестра, Аврора.
Ее глаза переходят на меня, и все напряжение исчезает с ее плеч.
Медленная улыбка расплывается по ее лицу, и она кивает.
— Я доверяла тебе, Ремо. Это было больно, но я собиралась доверять тебе и не разрушать то, что было между нами. Спасибо, что рассказал мне. Я не буду просить больше информации...
Звонит телефон.
Вот и все, не так ли?
Что бы ни сделал ее отец, он был ее отцом.
Я бросил ее сестру и мать на произвол судьбы.
Она берет трубку. — Алло?
— Да, это она. — Ее глаза переходят на меня, затем расширяются, а рот открывается в шоке. — Мой отец... умер?
Я надеюсь, что ты будешь продолжать доверять мне, Аврора.
Глава 14
В доме тихо, как в склепе, и от этого хочется вцепиться когтями в кожу.
Желтые ленты вокруг дома, вокруг всего участка указывают на одно и только одно. Это было убийство.
Конечно, было. Мой отец был не самым лучшим человеком на свете.
Я не знаю, что я чувствую. Это смесь эмоций. Хотя я счастлива, что мне вернули мои акции компании, то, что он сделал на днях в моем офисе, столкнув меня с лестницы, причинило мне боль, потому что я знала, что он никогда не почувствует ко мне ни капли сочувствия.
Я даже не представляю, через что приходится проходить маме и Эмброуз.
Мое сердце замирает от тоски по Ремо, но он сказал мне, что после нашего совместного обеда у него встреча, и что я должна сообщить ему обо всем, что узнаю.
Не то чтобы мне нужен Ремо, но безопасность, тепло и ощущение дома, которые он дает... Я хочу этого. Мне так хочется, чтобы он обнял меня и сказал, что все хорошо, что со мной все будет в порядке и что он всегда будет рядом.
С ним я всегда чувствую себя в безопасности.
Тихий плач доносится до моих ушей, когда я прохожу через фойе и попадаю в столовую.
В поле зрения появляется моя мать, вытирающая слезы, пока офицер задает ей вопросы. Эмброуз стоит позади нее, ее глаза пусты, как будто она ничего не чувствует.
Эмброуз всегда была женщиной без закидонов. Она всегда открыто демонстрировала свое недовольство, постоянно носила свои эмоции на рукаве, и, возможно, я восхищался ею за то, как она могла заставить кого-то отвести взгляд, когда ей этого хотелось.
Теперь огонь в ней, кажется, потускнел.
Несмотря на все, что она мне сделала, я не думаю, что когда-либо ненавидел ее. Она мне не нравится, но я никогда ее не ненавидела. Я не могу сказать того же о своей матери или отце.
Мама вскидывает голову, и ее опухшие красные глаза сужаются, глядя на меня.
Оставив офицера, она бросается ко мне. Я делаю шаг назад, не желая, чтобы она причинила мне еще больше боли, чем я уже причинила.
— Аврора, — шепчет она, ее глаза расширены и налиты кровью. — Это ты сделала? Это сделал твой муж? Он вышел из дома, я видела его.
Мое сердце замирает, голос пропадает.
Ремо?
Нет.
— Твой муж сделал это, не так ли? Ты была частью этого? Это то, что мы воспитали в тебе? Зачем ты это сделала, Аврора? Ты оставила нас ни с чем.
Моя мать продолжает бросать в меня обвинения.
Эмброуз подходит к матери сзади, обнимает ее за плечи, и они словно предали меня. Я приехала сюда, беспокоясь о них. А они возводят между нами стену.
Моя доброта простирается так далеко.
Я крепче сжимаю сумочку, на моем лице пропадают все эмоции, и я сжимаю сердце, чтобы противостоять им.
— Верно, мы снова можем свалить вину на меня, ведь это я проиграла миллионы фунтов, играя на ставках и в казино. Я права? Это я имела дело с такими опасными людьми и была вынуждена выйти замуж за кого-то, чтобы спасти своего отца, верно? Это я должна помогать вам, ребята, и при этом принимать упреки и оскорбления.
Я качаю головой, смеясь.
— Аврора, я просила его не делать этого. Ты была моим ребенком. Но как ты могла отомстить таким отвратительным преступлением? Может, я и не присутствовала при этом, но я пыталась защитить тебя. А ты пошла и сделала это?
Как мог ребенок слушать, как его мать обвиняет его в убийстве? Как он мог не сломаться из-за слов той самой женщины, которая дала ему жизнь?
Развернувшись, я выхожу из дома, заглушая мамины оскорбления, потому что они причиняют боль. Так больно.
Я не хочу их слышать. Я не буду оглядываться на них. Слышать эти слова, эти обвинения от матери будет больно всегда.
Особенно вину за смерть отца.
Сев в машину, я начинаю ехать к дому, зная, что Ремо тоже скоро вернется домой.