Хелиа, конечно, помог мне с этим, но осознание того, что Дэймон сделал это, не перестает вызывать во мне ярость, которая утихнет только тогда, когда он перестанет дышать.
А это произойдет скоро. Уже сегодня вечером.
— Что? Это обвинения, ложные заявления и сфабрикованные доказательства.
Он вынимает бумаги из папки, рвет их и бросает на мой стол. Мое терпение лопнуло от его неуважения.
Я вскакиваю со своего места и обхватываю его шею руками в тисках. Его жена кричит. Она хватает меня за руку, но не может сдвинуть меня ни на дюйм.
— Отпустите его, пожалуйста! — умоляет она, но я улыбаюсь мистеру Чемберу в лицо.
— Отойдите от меня, пока я не опубликовал их в прессе. Тогда мы посмотрим, кто сгорит первым.
Он пытается покачать головой, пока его лицо из синего превращается в фиолетовое, но не может пошевелиться. Моя рука слишком крепко обхватывает его шею.
Я бросаю его на землю, поправляя костюм.
— Вы можете идти. Амина, пожалуйста, проводи мистера и миссис Чембер.
Амина входит и даже глазом не моргнула, увидев мистера Чембера на полу. Она ждет, пока они соберутся и выйдут, избегая встречаться со мной глазами.
Когда наступает ночь, я отправляю сообщение Авроре, сообщая ей, что вернусь домой поздно, а затем направляюсь к дому Хелиа, где в подвале живет Дэймон. Технически подвал не пристроен к дому. Он находится снаружи, но это одно из самых безопасных мест.
— Ремо, какой приятный сюрприз. Будет еще лучше, если ты наконец убьешь этого ублюдка, и мне не придется тратить деньги на еду для него. С меня хватит.
Хелиа выходит из тени в комнате, когда мой взгляд падает на Дэймона, привязанного к стулу напротив меня.
— Проснись.
Я даю Дэймону пощечину.
Он рывком просыпается, моргает глазами, оглядываясь по сторонам. Его лицо неузнаваемо из-за того, что Хелиа сделал с ним, пока я был занят тем, что пытался вернуть жизнь своей жене. Жену, которую он чуть не убил, оставив после себя пустую оболочку, без ярких цветов в глазах, без собственного запаха, который разносился бы по всему дому.
Такому человеку, как Дэймон, недостаточно прощения.
Он что-то бормочет, но ушибленная и рассеченная губа не позволяет ему говорить внятно.
— Теперь, когда ты очнулся, есть последние желания?
Хелиа подходит ко мне и протягивает пистолет. Я проверяю количество патронов и вижу, что он полон - идеальный вариант для того, чтобы выпустить его в него сегодня.
— Ч-что? — шепчет он, пытаясь открыть один глаз. Он опух и приобрел глубокий, уродливый фиолетовый цвет.
— Мой брат, он тебя не пустит.
Его речь прерывается, и он задыхается короткими глотками. Его голова свисает, а губы остаются открытыми. Он обезвожен, и это хромое тело бесполезно для меня. Не стоит его оставлять.
— О, какой брат? Тот, который сбежал, как только я упомянул о возможности испортить их имидж в обществе? Тот, который буквально отрекся от тебя, как только я предстал перед ними?
Дэймон пытается покачать головой, моргая.
— Нет… — Он продолжает бормотать, но я хватаю его за челюсть, наклоняя его лицо вверх.
— Ты совершил одну ошибку в своей жизни, и она будет стоить тебе всего твоего существования, и эта ошибка была направлена против моей жены. Одна ошибка, и ты отправишься в могилу раньше времени. Помолись напоследок, мать твою.
С этими словами я приставил пистолет к его лбу. В тот момент, когда его глаза расширяются от осознания, я стреляю.
Его тело откидывается назад, и я отпускаю его. Еще один выстрел разрушает его сердце, и я целюсь еще раз прямо в то же самое место.
Я держал его в живых, чтобы он страдал больше месяца. Теперь эта глава окончена.
Отдав пистолет Хелиа, я разворачиваюсь и направляюсь обратно на улицу, зная, что сделал хороший выбор, надев сегодня черное.
Я слышу легкое дуновение ветра, атмосфера вокруг меня становится тяжелой, и это говорит о том, что Хелиа идет позади меня.
— Мне нужно знать что-нибудь?
Его голос мягкий и тихий, как будто он самый невинный человек на свете.
— Что? — Я засовываю руки в карманы, прислоняясь к машине, и
поворачиваюсь, чтобы увидеть, как он бросает сигарету на землю и наступает на нее.
Затем его изумрудные глаза скользят по моему лицу. — Вижу, ты не потерял хватку, даже спустя десять лет. Теперь я могу идти?
Я ухмыляюсь, забавляясь его просьбой. — И ты спрашиваешь меня об этом, потому что...?
С его губ срывается усмешка, звук четкий и ясный, но призрачный, от которого у большинства людей по спине бегут мурашки. Вот только я привык к Хелии. Привык к тому, что этот человек лишен эмоций. Вы не найдете в нем ничего, даже если будете искать.
— Потому что я хочу знать, означает ли зависимость от кого-то, что ты будешь часто оставлять вокруг себя трупы.
Его тон становится тише, когда он произносит это, его глаза впервые за все время смотрят в сторону от меня.
— Не обольщайся. Ты не можешь позволить себе ввязаться в какое-нибудь дело сейчас, не тогда, когда полиция и расследование продолжаются, — говорю я.
Он рассеянно кивает.
— Займись новой компанией, которую я передал тебе на прошлой неделе.
Я киваю ему и сажусь в машину.
Это означает только одно: в мозгу Хелиа что-то заваривается, и скоро там, где остановилось его внимание, начнутся хаотичные разрушения.
Оставив его позади, я возвращаюсь в свой дом - единственное место, где я когда-либо находил покой, и то благодаря моей жене.
— Ремо, новости!
Аврора стоит в гостиной, раскрыв в шоке губы, и смотрит на размытые фотографии тела Дэймона, которые показывают в утренних новостях. Репортер называет это самым отвратительным убийством, которое она когда-либо видела. Тело отправили на экспертизу, чтобы выяснить, что именно произошло.
— Этого не может быть... ты..., — она осекается, ее глаза медленно скользят ко мне, но я стою на месте, не двигаясь ни на дюйм, наблюдая за бурей и противоречивыми эмоциями в ее глазах.
Она кусает губы, моргает, затем выключает телевизор.
— Ты злишься на меня?
Она делает глубокий вдох, на мгновение закрывая глаза.
— Нет. Не злюсь, но думаю, что должна. Он преследовал меня так долго, так много лет, и я всегда оглядывалась через плечо. Мне казалось, что он прячется где-то в тени и наблюдает за мной. А теперь... все закончилось. Его больше нет, и это чувство облегчения, которое я вдруг почувствовала, не должно было быть, но оно есть, и я знаю, что это ты по-своему защитил меня.
Она подходит ко мне ближе, ее взгляд фиксируется на моем.
— Эта любовь, наполняющая твои глаза, - все для меня, —шепчет она, прикладывая руку к моей щеке. — Эта любовь такая запятнанная, такая сладкая, но в то же время такая грубая. Я бы не хотела, чтобы было иначе.
Она поднимается на ноги и прижимается лбом к моему.
— Я люблю тебя, Ремо. Мне нравится, что ты оберегаешь меня. Я дорожу любовью, которую ты испытываешь ко мне, этой сказкой, которую ты мне подарил, несмотря на то, что вокруг нее есть твердые края, несмотря на шипы. Я люблю тебя, и нет ничего, что могло бы изменить это. Ничего.