Проведя рукой по лицу, я пишу Хелию сообщение, сообщая ему, что закончил то, что мы должны были сделать, независимо от того, кто в итоге что-то потерял. В данном случае это был я.
Я потерял часть своей души из-за Авроры, и ни черта не могу с этим поделать.
Это было сделано исключительно для того, чтобы Хелиа поверил мне, когда увидит картину, и чтобы он мог позаботиться о том, что должно произойти с Мейсом. Мне всегда нужно было подходить ко всему стратегически, к каждой сделке, к каждой встрече. Это был лишь небольшой шаг с моей стороны, чтобы упала следующая доминошка.
Но это также означало потерять что-то. Кого-то.
Я надеваю галстук, собираясь на работу. Я постоянно смотрю направо, где рядом со мной Аврора накладывает макияж.
Прошло две мучительных недели, в течение которых она игнорировала меня.
Две недели я пытаюсь с ней поговорить. Она просто уходит от меня. Она спит рядом со мной, но приходит в комнату только после того, как я уже в постели. Если я прихожу позже нее, она уже спит или притворяется.
Это просто дурдом.
Я пытался связаться с ней, но ее помощник постоянно говорит мне, что у нее плотный график. Это молчание с ее стороны… как будто она захлопнула дверь перед моим носом, не дослушав меня до конца.
Если бы я был на ее месте, я бы поступил так же. Может быть, она хотя бы проявляет милосердие, не запятнав нашу репутацию в СМИ. Всякий раз, когда нас ловят папарацци, она мгновенно загорается и разыгрывает спектакль.
Две недели, и я уже на пределе.
Мне нужно, чтобы она посмотрела на меня, хотя бы раз взглянула на меня, потому что это молчание сводит с ума.
Это безумие, которое Аврора каким-то образом тайно внушила мне.
Рана, оставленная без присмотра, кровоточит. Рана, которую я сам создал и которую мне придется латать.
Глава 2
Дойдя до своего кабинета и открыв дверь с новыми тканями в руках, я вижу, что кто-то сидит на моем месте за столом спиной ко мне.
Вот уже несколько дней — скорее, две недели — я пытаюсь сдержать свои эмоции, пытаясь понять, что именно заставит Ремо принять то, что он чувствует. Он направил на меня пистолет, пока я спала… Признаю, мое сердце разбилось вдребезги, но я знала, что не сделала ничего, чтобы спровоцировать это. Это было что-то с его стороны.
Он не знает, какую боль причинил мне.
Я не простила его. Я вижу, что он хочет меня, хочет прикоснуться ко мне, хочет поцеловать меня, но он все еще не принимает этого. Что между нами? Это действительно начинает меня доставать, и это лишь вопрос времени, когда мне придется решить, останусь ли я здесь.
Я не ненавижу его. Нет.
Я знаю, что он сделал это из-за моего отца. Меня расстраивает то, что очень рано в браке я рассказала ему о своем отце. Ему не было смысла направлять на меня пистолет. Поэтому я пришла к выводу, что все это было напрасно.
Это была показуха.
И, как оказалось, я была права.
Я проверила вчера вечером, когда пробралась в его кабинет после того, как он уснул.
Я открываю ноутбук. Мне повезло, и небеса сегодня со мной, потому что он разблокирован.
Сердце сильно бьется в груди, когда я сажусь на стул и перехожу на ноутбук, на рабочем столе которого нет ничего, кроме основных приложений. Мои руки трясутся. То, что я делаю, неправильно, но разве Ремо это волновало, когда он направлял на меня пистолет? Нет.
То, что он сделал это, пока я спала, пока я чувствовала себя в безопасности, лишило меня всех тех гарантий, которые я испытывала по отношению к нему. Я не знала, что думать, но не стала думать слишком быстро и не отреагировала слишком бурно, когда вошла в спальню. Я стояла в ванной перед раковиной и смотрела на себя, пытаясь продумать возможные варианты.
И пришла к выводу, что ответ может лежать в его кабинете, в кабинете моего отца, а мне нужен доступ к любому из них.
И вот я здесь, пытаюсь открыть папку с надписью MT в приложениях на рабочем столе. По какой-то причине она не скрыта, но я знаю, что Ремо не любит оставлять грязные следы. Он все прояснит.
Открыв папку, я обнаружила список записей и видео. Открыв первую запись, я ставлю громкость на самый низкий уровень и прислоняюсь к ноутбуку, чтобы послушать.
Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что это мой отец.
— Сколько, ты говоришь, стоит недвижимость? — спрашивает отец кого-то по телефону.
— Три миллиона фунтов, сэр.
Отец хмыкает, и я улавливаю щелчки клавиатуры на заднем плане.