Она кусает губы, моргает, затем выключает телевизор.
— Ты злишься на меня?
Она делает глубокий вдох, на мгновение закрывая глаза.
— Нет. Не злюсь, но думаю, что должна. Он преследовал меня так долго, так много лет, и я всегда оглядывалась через плечо. Мне казалось, что он прячется где-то в тени и наблюдает за мной. А теперь… все закончилось. Его больше нет, и это чувство облегчения, которое я вдруг почувствовала, не должно было быть, но оно есть, и я знаю, что это ты по-своему защитил меня.
Она подходит ко мне ближе, ее взгляд фиксируется на моем.
— Эта любовь, наполняющая твои глаза, — все для меня, — шепчет она, прикладывая руку к моей щеке. — Эта любовь такая запятнанная, такая сладкая, но в то же время такая грубая. Я бы не хотела, чтобы было иначе.
Она поднимается на ноги и прижимается лбом к моему.
— Я люблю тебя, Ремо. Мне нравится, что ты оберегаешь меня. Я дорожу любовью, которую ты испытываешь ко мне, этой сказкой, которую ты мне подарил, несмотря на то, что вокруг нее есть твердые края, несмотря на шипы. Я люблю тебя, и нет ничего, что могло бы изменить это. Ничего.
Мое сердце, я чувствую, как оно колотится внутри меня, его тяжелый ритм почти болезненный. Я хочу впитать в себя слова, которые говорит мне Аврора. Я хочу, чтобы они были начертаны, чтобы я мог слышать и видеть их снова и снова, зная, что это тот день, когда она полностью приняла самую уродливую, самую темную часть меня.
— Ты заставила меня так долго ждать, чтобы услышать эти слова. Я отчаянно хотел услышать их от тебя.
Она улыбается мне в ответ, накрывает мои губы своими и целует меня.
Это поцелуй победы.
Поцелуй успеха. Я наконец-то полностью покорил женщину, которая распоряжается моей жизнью, ту, которая полностью сделала меня своим.
Эпилог
8 месяцев спустя
— Думаю, тебе стоит пригласить ее.
Я прикусила губу, не зная, хорошая ли это идея, но прошло уже почти два года с тех пор, как я вышла замуж, а о матери я вообще ничего не слышала с тех пор, как убили моего отца.
Возможно, Венеция права, считая, что я должна пригласить ее на этот ужин, где я буду праздновать выпуск своей новой коллекции, но никому в моей семье никогда не было дела до меня и моих поступков.
Грустно улыбнувшись Венеции, я качаю головой.
— Она не придет. Неважно, что это новая презентация. Камари здесь с родителями, Рауль здесь, Ремо и ты тоже.
Она улыбается мне, кивает в знак понимания и закрывает тему, но время от времени я все же интересуюсь, как у них дела. Может быть, из любопытства или беспокойства, но какова бы ни была причина, я думаю о ней и Эмброуз, хотя никогда не высказываю своего беспокойства.
— Аврора?
Я поднимаю глаза и вижу Ремо, который направляется ко мне через переполненный зал, где выставлены мои новые зимние вещи. Моя команда выросла, а это значит, что я могу выпускать большие коллекции. Благодаря росту доходов за последний год я смогла сделать эксклюзивные вещи, которые тоже будут выставлены на аукцион.
Ремо хмурится при виде столкнувшихся с ним людей, но мгновенно расслабляется, если это один из его субподрядчиков, который занимается распространением его вина в Азии.
— Привет.
Я улыбаюсь ему.
Его взгляд останавливается на моих губах. Он наклоняется и проводит по ним поцелуем.
— Кстати, я все еще здесь, — сообщает Венеция.
Я смеюсь, но Ремо не обращает на нее внимания и снова целует меня.
Наконец он отстраняется и говорит: — Да, мы знаем, Венеция. Мы знаем, что ты всегда здесь.
Он шутит, но Венеция лишь корчит ему рожицы, а затем поворачивается ко мне.
— Я буду рядом, но если я тебе понадоблюсь, просто спроси меня, хорошо?
— Для этого здесь ее муж, — резко отвечает Ремо, заставляя ее вздохнуть и потереть висок.
— Я знаю, что она твоя жена, Ремо, но успокойся, пожалуйста. То, что она беременна, не означает, что ты можешь запретить ей общаться с людьми.
Я опускаю взгляд на небольшой бугорок, который виднеется сквозь платье. Сейчас я на шестом месяце.
Ремо обхватывает меня за талию, а затем разворачивает сестру и отталкивает ее на несколько шагов от нас.
Она задыхается и разражается смехом. — Ладно, ладно, я ухожу.
Она уходит, качая головой.
— Она такая властная, — бормочет Ремо.
Я смеюсь. Он считает ее властной? Он хмурится от моего веселья.