- По коням! - эта команда, а ещё пинок под зад живо пробудили Тэлль от дремоты.
- Синяк набъёшь, - всё же не удержалась она от язвительности, и кое-как забралась в горячее от солнца седло.
И лишь подъезжая к воротам, эльфийка обернулась назад и мимолётно посожалела, что одного из красивейших городов королевства хомо она так, по сути дела, и не увидела.
К чести волшебника стоит заметить, что за ужином - а забегая вперёд, добавлю, что и за завтраком тоже - он не дал Тэлль так уж сильно объедаться. Причём, ему даже пришлось проявить в этом деле известную твёрдость.
- Сама не знаю, отчего я тебе уши не отрезала по злобе, - эльфка с сожалением проводила взглядом исчезнувшие в дорожной суме изумительного копчения ветчину, пирог с зайчатиной и прочее, что так любо сердцу и языку изрядно проголодавшего путника.
Ещё в дороге она обнаружила, что по запарке надела "взятое на время поносить" кольцо на тот палец, на который самки хомо обычно напяливают свои дурацкие, предписанные их идиотскими обычаями обручальные кольца. Однако зловредный ободок витого металла сниматься отказался наотрез. И теперь Тэлль мимолётно теребила на руке непривычное украшение и терзалась - как же волшебник воспринимает её столь откровенный намёк. Но в конце концов, разобидевшись на себя, что её так занимает мнение какого-то подозрительного чернокнижника (а заодно и на весь белый свет), эльфийка от злости так выдраила оставшуюся после ужина посуду, что та сияла ничуть не хуже только что севшего солнца.
- От заката до рассвета мир? - на вский случай уточнила она, когда волшебник обнаружил чуть в стороне от дороги стог свежескошенной травы и с лёгким сердцем устроил в нём вполне уютную пещерку.
Валлентайн посмотрел на неё в ответ, и эльфка при всём желании не смогла бы ответить - плясали в его зелёных глазах смешинки, или же это отблески угасающего костра вызвали к неистовому танцу махоньких огненных демонят.
- Возможно, что и нет, - легонько и сыто улыбнулся он. - Представь себе - на удивление, у меня перспектива пообщаться с тобой сейчас вызывает не отвращение, а всего лишь лёгкий приступ тошноты.
- До Имменора, кстати, осталось совсем рукой подать, - вдумчиво рассудила эльфка. - Если не устраиваться на ночлег, к полуночи можно быть там… и дашь подзаработать всем тамошним шлюхам.
Валлентайн нехотя признал, что мысль весьма и весьма недурна. Однако, она противоречит его планам - а потому безжалостно оказалась отброшена в сторону.
- Но, если ночью пристанешь, отбиваться сильно не буду, - сообщил он ответную колкость.
Одного взгляда волшебника в угли костра оказалось довольно, чтобы рдеющие багровые огоньки угасли разом и напрочь. И благословенная Ночь оказалась тут как тут - великолепной хозяйкой и повелительницей всего. Сразу стала заметной с любопытством озирающая окрестности Луна, а там уж и россыпь болтливо перемигивающихся меж собою звёзд. Сиротливо оставшаяся у потухшего кострища Тэлль мимолётно почесала носик, и всё же признала, что если пересилить себя и, стиснув зубы, подстелиться под этого некромансера - всё равно, просто так задачка не решается. А потому она отложила все эти мудрствования до утра и полезла в лёжбище и себе.
- Полегче, на руку наступила, кобыла эльфячья, - проворчал полусонный чернокнижник, однако лёгкая на походку диверсантка уже исправила свою оплошность.
Подрагивая от восхитительной смеси страха и холода, Тэлль скользнула на своё мало-помалу становящееся привычным место - головой на его плече, а плечи, талия или что там придётся, находится под защитой сильной и тёплой руки.
- Ладно, не ворчи, твоя тёмность - всё равно ведь не обижаешься, мерзавец. А кстати, почему?
Бывают вопросы, на которые просто не существует ответов. Отчего нравится вот эта чашка, а не вон та? А просто нравится, и всё тут. И как ни задумывайся, ничего лучшего нежели набившее оскомину "на вкус и цвет гоблина нет", в голову что-то не лезет. Потому Валлентайн лишь легонько поворочался, устраиваясь поудобнее, зарылся носом в тревожно и как-то даже будоражаще пахнущие волосы эльфки и наконец позволил себе соскользнуть в сон…
Утро выдалось сырое и хмурое. Вот только что ещё одни лишь белёсые тени блуждали в сумраке - но где-то за лесом уже во всю силу своего света солнце принялось оповещать округу о своём появлении, и седые космы тумана сразу высветились над лугом. В стоге сена что-то зашевелилось, заворочалось, и в утреннюю холодрыгу высунулось смурное спросонья лицо волшебника.
Валлентайн покосился на ничуть не озабоченную его исчезновением эльфку, и даже накрыл её плащом. Снаружи оказалось точно так же мерзко, как и представлялось взгляду, однако волшебник всё же признал, что его планам это не только не повредит, но даже и поспособствует. Потому он не мешкая отправил в полное седого пепла и выглядывающих из него кокетливо-чёрных угольев припасённую с вечера охапку хвороста и властно воздел над всем этим ладонь.
Слова заклинания слетели мягко и привычно. После нескольких капризных потрескиваний и стреляний искрами пламя всё же охватило хворост и тут же принялось жадно грызть прутики. Однако даже этой малой толики магии оказалось достаточно, чтобы проснулась чуткая к таким делам Тэлль. Эльфка оказалась злой куда там ославленной в сотнях анекдотов тёще - её породистая мордаха так и перекосилась от отвращения.
- Ну ты додумался, придурок - укрыть меня своим чёрным плащом! Как я не издохла, ума не приложу!
Однако волшебник, пристраивающий над огнём котелок, даже и ухом не повёл. Уж улавливать, когда женщина ворчит и проклинает всё подряд всерьёз, а когда всего лишь напрашивается на что-нибудь приятное, он научился весьма давно. Одна только маменька при всей своей своей сдержанности, ангельским характером вовсе не отличалась. Равно как и её заглядывающие иногда на огонёк товарки. Поменяться чем, узнать новости или подсобить по мелочи - ведьмы зубоскалили так, что у непривычного к таким речам и поступкам голова и вовсе кругом пошла бы…
- Чтоб у тебя от магии всю жизнь в голове так же трещало! - в общем-то беззлобно ругнулась эльфка.
Она сонно щурилась на округу, пока выбирала из своих коротко стриженых по военной моде волос соломинки. И судя по всему, настроена была разоряться так до скончания веков. Однако волшебник нашёл именно те слова, которые заставили её живенько заткнуться и погрузиться в раздумья.
- Представь себе, Тэлль - я всего седмицу не был со шлюхой, и сегодня утром поймал себя на мысли, что с приязнью думаю об эльфке. Ужас какой-то, ведь мысль об одной остроухой пересилила даже лёгкую тошноту!
Если собеседница и хотела что-то съязвить в ответ, то всё равно быстро захлопнула ротик. Ведь она и сама призналась себе, что истекающая от чёрного мага горячая и пряная магия в общем-то, не так уж и мерзкая. Если притерпеться немного и распробовать, то от такого даже можно получать удовольствие. Тэлль вспомнила, как жадно и бесстыже она под утро приникла к волшебнику и даже обняла его всеми лапками, прямо-таки упиваясь этим восхитительным и пьянящим потоком тёмной и могучей силы, и не нашлась, какой бы колкостью ответить.
- Да, мир положительно сошёл с ума, - нехотя признала она и потопала умываться. Чего греха таить - любила она это дело, утром и вечером смыть с себя всё свежей проточной водой, а потом ощущать себя чистой.
Правда, смущало то обстоятельство, что оказывается, и у чернокнижника была такая же привычка. Правда, делал он это как-то чудно, явно исполняя какой-то заученный ритуал - и при взгляде на его тело Тэлль продирало ощущение не столько от лёгкой сопутствующей этому делу магии, но и что-то ещё. Однако нет, признаваться в таком нельзя даже самой себе!
- Вовсе нет, это мы с тобою потихоньку меняемся, хоть и не даём себе труда в том признаться, - волшебник засыпал в котелок хорошую щепоть веточек-листиков, из которой после некоторого заклинания получался такой замечательный травяной отвар, что Тэлль готова была его пить вёдрами.
Котелок едва не выпал из руки эльфки.