В Америке М. Горький столкнулся с реальностью, идущей вразрез с его русским и европейским опытом. Приготовленный ему прием был поистине триумфальным: «Встретили меня очень торжественно и шумно, в течение 48 часов весь Нью Ёрк был наполнен различными статьями обо мне и цели моего приезда»[76]. Действительно, А.М. Горького встречала тысячная толпа, в том числе известные писатели и представители творческой интеллигенции. К несчастью, энтузиазм встречи быстро угас из-за скандала, сопровождавшегося кампанией, развернутой в прессе заокеанскими блюстителями нравственности при содействии российского посольства. Возмущение было вызвано тем обстоятельством, что А.М. Горький, будучи женат на Е.П. Пешковой, приехал в Америку с М.Ф. Андреевой. Чувство приличия американского общества было оскорблено, видные американские литераторы избегали встреч с Горьким на публичных мероприятиях. Возможно, это послужило препятствием для сбора средств для партии большевиков и заставило писателя вернуться в Европу.
А.М. Горький, обвиненный в двоеженстве, вынужден был выехать из отеля, в котором поселился. Другие гостиницы в городе также отказались принять его. Тогда он переехал в Елизабеттаун в дом супругов Мартин. Этот инцидент часто упоминается в западной историографии для объяснения причин раздражения, с которым А.М. Горький описывал американскую действительность[77]. Впрочем, значение, придаваемое этому факту, кажется нам преувеличенным. Чарлз Рагл замечает: «Американский опыт Горького – это также встреча с городом, с урбанистической цивилизацией как таковой […] Провинциальный Горький разделяет недоверие к городскому образу жизни с более урбанистически мыслящими современниками»[78]. Вдумаемся в смысл этого утверждения. В период пребывания в Соединенных Штатах, продолжавшийся с 11 апреля по 13 октября 1906 г., Максим Горький написал четыре очерка о Нью-Йорке: «Город Мамоны. Мои впечатления об Америке» (первая версия «Города Желтого дьявола»), «Город Желтого дьявола», «Царство скуки», «Mob», серию сатирических портретных зарисовок под названием «Мои интервью» и короткий рассказ «Чарли Мэн». В это же время был закончен роман «Мать» и написана пьеса «Враги». Остановимся на публицистических произведениях А.М. Горького. В них выражено глубокое удивление, потрясение русского интеллигента, впервые столкнувшегося с далеко продвинувшейся по пути технического прогресса цивилизацией, отличной от европейской и, тем более, российской, какой он ее знал. В его очерках Америка предстает в образе вызывающего отвращение, однообразного, лишенного смысла города. В Нью-Йорке А.М. Горький оказался перед лицом нового передового индустриального общества и чуждых, вернее, неизвестных ему, Горькому, «ценностей» и образа мысли. Американцы описаны как развращенные алчностью и безрассудным материализмом и лишенные в силу этого каких-либо нравственных качеств: «Но в Америке думают только о том, как делать деньги. Бедная страна, народ которой занят одной мыслью: как разбогатеть»[79]. И также: «Бессмысленная и постыдная погоня за деньгами и за властью, которую дают деньги, – это болезнь, от которой люди страдают везде»[80].
Американская метрополия со своими тридцатиэтажными дворцами, вокруг которых кружатся обезумевшие бесформенные толпы совершенно чужда его опыту, полностью противоречит его видению мира. Атмосфера, в которой он жил, была далека от такой лихорадки – в Москве, Санкт-Петербурге и, тем более, Нижнем Новгороде, в котором он провел большую часть своей жизни: «Непосредственного соприкосновения с американской действительностью, с пресловутым различием истории и темперамента достаточно, чтобы вызвать раздражение высокомерного европейца, присутствующего в темпераменте русского революционера, тем более это касается скромного самоучки Горького»[81], – пишет исследователь.
В первый раз он встретился с современным миром, огромный город с его огнями, шумом не мог не вызвать потрясения. Потерявшийся в толпе человек становится атомом, не сознающим ни себя, ни собственных шагов: «Люди идут, идут один за другим, и непонятно, странно необъяснимо – куда, зачем они идут? Их страшно много […]»[82]. Все теряется в слишком стремительном мире: «Вокруг кипит, как суп на плите, лихорадочная жизнь, бегут, вертятся, исчезают в этом кипении, точно крупинки в бульоне, как щепки в море, маленькие люди»[83]. Даже материнство теряет смысл: «Беременные женщины самодовольно несут тяжесть своих животов»[84]. Под давлением современности сознание теряет свою цельность, становится разорванным: «И кто находит себя, тот видит, что эти миллионы огней рождают унылый, все раздевающий свет и создавая намёки на возможность красоты, всюду обнажают тупое, скучное безобразие»[85].
77
См. Об этом:
78
81