Глаза Рейны вспыхнули раздражением. - Мне почти восемнадцать.
“Совершенноверно”.
Она разочарованно вздохнула. “ Зачем я вообще спорю с тобой об этой ерунде? Ты только что убил человека. Мой возраст действительно не имеет значения. Вам следует побеспокоиться о своих собственных, потому что вы наверняка проведете долгое время во французской тюрьме”.
“ Только если ты расскажешь кому-нибудь” что видела сегодня вечером. Я сделал шаг к ней, сокращая расстояние между нами. Мне не нужно было свирепо смотреть или хмуриться, чтобы вселить страх в тех, кто бросал мне вызов. “И ты не будешь этого делать, не так ли?”
Она знала, что если заговорит, то шансы на ее выживание — независимо от того, кто был ее отцом, — сведутся к нулю, поэтому ее следующий шаг удивил меня. Она выскользнула из моих объятий и бросилась к лифту, оставив меня в пыли.
Я быстро собрался с мыслями и бросился за ней, дернув ее назад за руку. Она открыла рот, чтобы закричать, но моя рука метнулась вперед, чтобы прикрыть его, заглушая любой звук.
“Рейна, прекрати”, - предупредил я. Она укусила меня за ладонь, и я разразился чередой ругательств на итальянском и японском. Только когда я заговорил на языке моей матери, она успокоилась. Я почувствовал ее язык на своей ладони, горячий и влажный, и что-то в этом заставило мой член возбудиться.
Черт возьми. Она была несовершеннолетней — мне нужно было взять себя в руки.
“ Я не буду кричать. ” Ее голос прозвучал приглушенно. “ Обещаю. Моя бровь приподнялась, и я медленно убрал руку с ее мягких губ. - Ты говоришь по-японски? Она казалась искренне удивленной.
- Да, - подтвердил я.
“ Кто тебя научил? Моя челюсть сжалась, когда яд пополз по моим венам.
“ Моя мать. ” Мой голос прозвучал резко, как удар кнута. Ее кристально-голубые глаза расширились, она смотрела на меня так, словно я действительно причинил ей боль. “Поскольку вы уже знаете, что мой отец итальянец, было бы логично, если бы моя мать была японкой”, - добавил я.
“ Тебе не обязательно быть таким резким по этому поводу, ” пробормотала она. “ Мне просто было любопытно. Я мало что о тебе знаю.
Преступный мир был ареной сплетен. Все говорили обо всем, и я знал, что дерьмо о моем незаконном рождении и связях с якудзой было предметом разговоров в Омерте. Отец Рейны, будучи членом организации, наверняка тоже говорил об этом. Однако то, как развивалось это странное взаимодействие, говорило мне об обратном.
“ Ну, теперь ты знаешь. ” Моя рука все еще была у ее рта. Она поднесла свою руку к моей, ее пальцы переплелись с моими. Маленькие, изящные пальчики, без следов лака на ногтях. - Вы хотели бы еще о чем-нибудь меня расспросить?
Она наклонила голову, изучая меня. Беззастенчиво. Без страха. Несмотря на то, что видела, как я убиваю человека. И что-то подсказывало мне, что это был не первый раз, когда она видела смерть. На самом деле, я бы поставил на это свою жизнь.
Я наблюдал за ней издалека с тех пор, как наши пути снова пересеклись три года назад. Что-то в ней интриговало меня с тех пор, как я был маленьким мальчиком.
Полные губы Рейны изогнулись в мягкой улыбке.
“На этом пока все”. Она шагнула вперед, ее грудь коснулась моей, наблюдая за мной с невинным выражением лица. Волна тепла пробежала по моей спине, когда ее запах коснулся меня. “Я думаю, это так круто. Экзотика”. Экзотика. Я подумал, не было ли это окольным путем намека на мое незаконнорожденное происхождение — мой отец так и не женился на моей матери. Мое смешанное расовое происхождение. Или если она просто делала замечание.
Мой взгляд скользнул по ней. На ней были джинсовые шорты, обнажавшие ее ноги и нежную, безупречную кожу, ярко-розовые туфли и розовая футболка. Я знал, что Рейна Ромеро любила роскошь и у нее было достаточно денег, чтобы поддерживать свою привычку. Не только от ее папы, но и от ее матери и богатой бабушки — обеих голливудских легенд.
“Тебе не следует бродить по улицам одной, Рейна”, - снова сказал я ей.
“И ты не должен убивать людей, Амон”, - мягко пожурила она.
Обычно меня выводило из себя, если кто-нибудь указывал мне, что делать. Но с ней я просто пожал плечами, наблюдая, как она скрестила ноги и прислонилась к стене. Ее мягкое, соблазнительное тело не ускользнуло от меня, но она все еще была девушкой.
Несовершеннолетняя, напомнил я себе. И не имело значения, была ли она совершеннолетней, потому что она никогда не была моей. Итальянские отцы хотели, чтобы их дочери были чистокровными итальянцами, а не незаконнорожденными сыновьями смешанного расового происхождения. Озлобленный принц, так и не ставший королем.