– Кажется, я перенял у Эдварда некоторые плохие привычки за время нашего путешествия.
– Вы, наверное, видели много удивительного.
Он переместил руки на вторую лодыжку и кивнул:
– О да.
– Жаль, что я не могла поехать с вами.
– Тебе вряд ли понравилось бы, если бы Эдвард засунул яйцо в твой ботинок и заставил тебя пройтись в нем.
– Ты шутишь!
Он посмотрел на нее, и впервые за последнее время она не увидела печали в его глазах. В ней поселилась надежда, что траур Альберта по брату не продлится до конца его жизни.
– Это предотвращает буллезное поражение.
– Как он это узнал?
Альберт пожал плечами:
– Прочитал где-то. Он всегда много читал, чтобы обеспечить нам комфортное путешествие.
– Вы, наверное, весело проводили время вместе.
– Да. Было замечательно, а потом внезапно все оборвалось…
Она хотела приободрить его, зная, какой непростой период своей жизни он переживает, и сказала:
– Я думаю о том, чтобы назвать сына в его честь.
Он посмотрел на ее живот и отвел глаза.
– Нет, мы не назовем наследника графа Грейлинга в честь эгоистичного ублюдка. Его следует назвать в честь отца.
Она не знала, что ответить на столь гневные слова в адрес Эдварда. Альберт никогда не был так резок, когда речь шла о его брате. Даже если Эдвард позволял себе ввалиться в их дом вдрызг пьяным или просил огромную сумму денег, потому что промотал все свое пособие. Даже когда вышибалы постучали в их дверь, так как он залез в долги, играя в азартные игры. Альберт во всем потворствовал своему брату и, казалось, считал его безответственный образ жизни достаточно безобидным. Он никогда не говорил об Эдварде плохо. До нынешнего момента. Это было так не похоже на него.
Она почувствовала, что он опять замыкается в себе, и напряглась, не желая потерять его снова. Во время массажа руки Альберта время от времени исчезали под ее юбкой, и ей стало неловко.
– Ты мой муж. Тебе не запрещается поднимать мою юбку до колен.
– Лучше не искушать себя.
Это было неуместно во время траура, но она почувствовала, как в ней зарождается легкое волнение.
– Разве я тебя искушаю?
– Мужчина всегда испытывает искушение, когда дама показывает свои лодыжки.
– Тогда во мне нет ничего особенного.
Его руки остановились, и он взглянул ей в глаза.
– Я не хотел тебя обидеть. Другие дамы давно не привлекают меня.
Она мягко улыбнулась:
– Я знаю. Я просто решила поддразнить и рассмешить тебя. Мне хочется облегчить твои страдания.
– В конце концов мы снова будем смеяться. Только не сегодня. – Он похлопал ее по лодыжкам и встал. – Мне нужно предупредить гостей, что мы не присоединимся к ним за обедом.
– Мои ноги не так уж и опухли. Если я сяду и опущу их на маленький табурет…
– Нет, будет лучше, если мы пообедаем одни. Я скоро вернусь.
Прежде чем покинуть комнату, он схватил со стула пиджак. Вздохнув, Джулия откинулась на подушки и пошевелила пальцами ног. «Если мы пообедаем одни…» – мысленно повторила она его слова. Теперь, когда Эдвард был похоронен, ее муж наконец вернется к ней.
У нее были такие маленькие пальчики! Несмотря на опухшие ноги и лодыжки, пальчики на ее ногах были тоненькими и нежными. Почему, черт возьми, они показались ему такими интригующими?
Войдя в библиотеку и обнаружив, что никто его не ждет, Эдвард вздохнул с облегчением. Он подошел к столу, налил себе скотча и выпил его залпом. Он обязан выполнить свои обещания. Джулия не должна ни на минуту усомниться в преданности графа. Ему же надлежит быть осторожнее и не упоминать женские лодыжки, бедра и другие прелести, чтобы не выглядеть человеком, который находит других женщин привлекательными. Хотя в тот момент привлекала его только Джулия. Тем не менее ему не следует поддаваться своим желаниям и пользоваться ситуацией. Он быстро выпил еще один бокал скотча.
К тому же он должен держать под контролем свое желание выпить. Он мог выпивать еще пару дней, заливая горе, но сомневался, что Джулия когда-либо видела Альберта пьющим. Если он напьется, то может совершить ужасную ошибку и раскрыть тайну. Хотя, что вполне вероятно, это может случиться, даже если он будет трезвым.
Он подошел к столу и провел пальцем по блестящей шкатулке из черного дерева. Ему казалось, что она всегда стояла на столе брата. Раньше он часто бывал в поместье, но никогда не жил здесь, особенно после того, как Альберт женился на Джулии. Поместье закрыли, когда умерли их родители, но по достижении Альбертом совершеннолетия брат приехал в Эвермор, нанял новую прислугу и вновь открыл его. Эдвард знал нескольких слуг по имени, но на остальных не обращал никакого внимания. А вот Альберт наверняка помнил их всех по именам. Боже, он увяз в болоте. И ему придется ступать очень осторожно.