вела его, - она кивнула в сторону стоящего рядом с ней тощего мужчины средних лет. -Месье, - произнес бродяга, нервно теребя в руках снятый с головы колпак. - Это правда, что вы даете деньги за информацию о мадам Моран? - Да, и твоя подружка может это подтвердить, - внимательно посмотрел в глаза мужчине Сен-Круа. - Да-да, - поспешно закивала женщина. - Что ж, - несмело произнес житель Двора чудес. - Был такой Каламбреден. Хороший был малый, хитрый и удачливый, только вот в конце концов удача от него отвернулась. А все началось с появлением этой женщины - Маркизы Ангелов. Красива была, чертовка, но именно она и стала началом всех его бед. Сначала она приглянулась цыгану Рогодону, из-за чего началась война между бандами. Она, конечно, была очень умна, эта маркиза. Как-то забрались я, Осторожный и Сорви-замок в дом одного аптекаря, а с нами была и маркиза. У этого аптекаря была какая-то странная комната, и там хранилось много разных банок и пакетиков, в одном из которых был белый порошок, который Осторожный сдуру решил попробовать. Так вот, маркиза знала, что это яд, и предупредила его, чем спасла парню жизнь, правда, ненадолго... Сен-Круа напрягся. Ограбление аптекаря - давняя история, но она запомнилась Годену. Ведь этот аптекарь Глазер был его поставщиком. «Черт! Черт! Если она действительно разбирается в ядах, то могла видеть и пакетики с мышьяком, приготовленные для меня!» - страх ознобом пробежал по позвоночнику Годена. - Что-то еще знаешь? - стараясь не показать своего волнения, спросил Сен-Круа. - Да больше ничего вроде, - пожал плечами бродяга. - После одной облавы «фараонов» Маркиза Ангелов пропала, а когда вернулась, то стала уже богатой дамой. Великий Кезр - Деревянный зад, запретил кому-либо из Двора причинять ей вред. Да и зачем? Все долги она отдала. И у нее в отеле всегда можно получить тарелку супа. Дальнейшие слова нищего мало волновали Годена. Он узнал все, что ему было нужно. От этой мадам Моран, шоколадницы - или Маркизы Ангелов - следовало избавиться. Сен-Круа достал мешочек с деньгами и кинул его нищему. - А теперь убирайтесь, - произнес он, повелительно махнув рукой. Нищие послушно выскользнули из кабинета, снова сопровождаемые слугой до самых дверей. Сам Сен-Круа, налив себе в бокал вина из графина, стоящего на столе, жадно осушил его одним глотком. Опускаясь в кресло, он еще раз прокручивал в голове слова нищего. Пусть мадам Моран и просто случайная свидетельница его причастности к темным делишкам, но это значило только одно - она должна умереть, и чем скорей, тем лучше. *** Флоримон увлеченно расспрашивал Жоффрея о путешествии по Индии. Тот отвечал на вопросы, попутно наблюдая за мальчишкой. Он видел в старшем сыне свое отражение: та же тяга к знаниям, пытливый ум и азарт. Де Пейрак ничуть не был бы удивлен, если, достигнув возраста четырнадцати - пятнадцати лет, его наследник покинул бы отчий дом в поисках приключений, как когда-то и он сам в юности. Старший сын за то время, что они общались, стал очень близок графу. Несмотря на юный возраст, Флоримон уже проявлял недюжинные способности к учению, и имел свое мнение о том, что волновало его детское сердце и ум. С Кантором же все было намного сложнее. Ребенок не был настолько прост и простодушен, как другие дети в его возрасте. Он был молчалив и задумчив. Он смотрел на де Пейрака, и внутри у мужчины все переворачивалось, и дело было не только в изумрудном цвете глаз мальчика, так неотвратимо напоминающем ему об Анжелике. Его взгляд словно проникал ему прямо в сердце и заглядывал в самые потаенные уголки души. Но все же Жоффрей нашел подход к сыну - Кантору нравилась музыка. Он любил петь. Это и стало тем ключиком, с помощью которого де Пейрак сумел расположить к себе мальчика. Но сегодня малыш даже не подошел к лютне, что Жоффрей подарил ему в прошлый визит, и которую оставили здесь, чтобы слуги и мать не стали задавать ненужных вопросов. - Что-то случилось? - спросил де Пейрак Кантора, который с рассеянным видом смотрел в окно, не слушая рассказ о его приключениях в удивительной и загадочной Индии. - Матушка опять уехала, - пожал плечами ребенок. - У нее снова бал. - Она сейчас постоянно либо устраивает приемы у себя, либо сама уезжает, - подтвердил Флоримон. - И еще этот маркиз дю Плесси... - Я не люблю, когда он приходит к нам, - произнес Кантор еще тише. - Я его боюсь. Жоффрей нахмурился: -Кого ты боишься? - Маркиза, - ответил Флоримон вместо брата. - У него очень страшный и злой взгляд, и однажды его конь чуть не затоптал щенка. - И он часто бывает у вас? - спросил де Пейрак. Ему, конечно, докладывали о том, что в отеле бывает много гостей, и он знал, что в окружении Анжелики есть такие призраки из прошлого, как Пегилен де Лозен и Нинон де Ланкло, но слова детей о жестоком маркизе всколыхнули в его душе какие-то воспоминания, связанные с Анжеликой. - Раньше - почти каждый день, а сейчас почти не появляется, - ответил Флоримон. - Я так понимаю, что вы скучаете по ней? - скорей утвердительно, чем вопросительно произнес мужчина, вспоминая ту игру в саду, когда и дети, и Анжелика были такими счастливыми. - Да, мне кажется, что она про нас с Флоримоном забыла, - тихо ответил Кантор, водя пальчиком по оконному стеклу. - Если бы мы сейчас уплыли путешествовать, она бы и не заметила, - все еще находясь под впечатлением от рассказов графа, добавил Флоримон. - И куда бы ты отправился? - спросил Жоффрей. - Наверное, искать отца, - пожал плечами ребенок. Де Пейрак вздрогнул, всматриваясь в глаза своих сыновей. Могли ли они понять? Догадаться? Почувствовать? - А что вы знаете о своём отце? - едва сдерживая волнение, спросил мужчина. - Только то, что их с мамой разлучили плохие люди, - ответил Флоримон. - Матушка уверена, что он умер, - произнес Кантор, все еще глядя в окно. - Откуда ты знаешь? - по лицу старшего брата было видно, что он слышит об этом впервые. - Она говорила это Барбе, а я услышал, - признался Кантор. - Подслушивал, - фыркнул Флоримон. - Совсем нет! - покрасневший от стыда ребенок замотал головой. - Я случайно! - Конечно случайно, - поспешил приободрить Кантора Жоффрей, пока дело не дошло до слез. Потом глубоко вздохнул и произнес: - Послушайте меня, мальчики. Сейчас я вам скажу одну очень важную вещь, и вы должны мне поверить. Хорошо? Дети согласно кивнули. - Ваш отец жив, - де Пейрак почувствовал, как от волнения сжалось горло. Ему казалось, что он больше не в силах произнести ни слова. - Где он?! Он здесь? Он приехал за нами? - посыпались вопросы от Флоримона. - И за мамой? - вторил ему Кантор. Де Пейрак покачал головой. Главные слова, что чуть было не слетели с его языка, так и не были произнесены. Последний вопрос, произнесенные робко, но с надеждой остановил его. Да, он уже был готов открыть правду детям, и спросить, не хотят ли они уехать с ним, с их отцом. Но мысль об Анжелике больно кольнула сердце. Мог ли он отнять у нее сыновей, даже если сами дети утверждают, что стали ей не нужны? Жоффрей видел собственными глазами, как она разговаривала с детьми, как касалась их, и у него не было сомнений, что она любит их. Что же могло измениться за такой короткий срок? - Пока нет, - слова почему-то давались ему сейчас трудней, чем обычно. - Но он очень тосковал по вам. И хочет забрать вас с собой. Вам нужно еще немного потерпеть и никому об этом не говорить. Я знаю, что вы умеете хранить тайны. И если сохраните и эту, то скоро будете вместе с ним. - Скоро? - с сомнением спросил Флоримон. - Да, очень скоро, - тихо ответил де Пейрак. Голос совсем отказывался слушаться его. - А теперь идите, господа. - Да, месье, - кивнул Флоримон, беря Кантора за руку. - Доброй ночи, месье. - Доброй ночи, - как эхо, повторил за ним младший брат. Жоффрей лишь кивнул, не в силах произнести ни слова. *** На следующее после приема утро Анжелику навестила мадемуазель де Паражонк. Гостья явилась к ней вскоре после завтрака, возникнув из промозглого утреннего тумана, как угрюмая сова, увешанная множеством лент, с цепкими и наблюдательными глазами. Анжелика, усадив ее у камина, предложила ей горячих лепешек. Филонида долго рассказывала о своей соседке, мадам де Гоффре, которая только что «почувствовала последствия дозволенной любви», что должно было означать, что та через десять месяцев после замужества родила маленького мальчика. Потом она пожаловалась на то, как ее беспокоят «дорогие бедняжки». Анжелика решила, что она имеет в виду своих престарелых родителей, но на самом деле ее подруга говорила о собственных ногах, страдавших от мозолей. В конце концов, после бесконечных разговоров о ничего не значащих мелочах, после рассуждений о чувствах и заявлений типа «падает третий элемент», по поводу хлеставшего в окна дождя, Филонида, переполненная радостью из-за того, что может сообщить свеженькую новость, решила перейти на язык простых смертных: - Вы знаете, что мадам Ламуаньон собирается выдать замуж свою дочь? - Это прекрасно! Девушка некрасива, но у нее достаточно денег, чтобы составить себе блестящую партию. - Вы, как обычно, проницательнее всех, моя дорогая. Действительно, только приданое этой маленькой мышки может привлечь такого человека, такого красавца дворянина, как Филипп дю Плесси. - Фил