Выбрать главу
жить дальше? И нужно ли жить? Только плач Флоримона, убегавшего от ватаги мальчишек, бросавших в него камни и обзывавших его колдуном, заставил меня немного прийти в себя. - Почему вы не укрылись в Монтелу, у родных? - задал Жоффрей давно волнующий его вопрос. Анжелика вздрогнула, словно забыла о его присутствии здесь, вновь переживая ужас тех дней, а потом пожала плечами: - Мне это даже не пришло в голову. Знаете, я только сегодня узнала, что рудник Аржантьер до сих пор является моим, - грустно улыбнулась она. - Тогда я не знала, как жить, это состояние, наверное, напоминало состояние загнанного зверя. И я уцепилась за единственное желание: отомстить! Анжелика шагнула в сторону окна. Ей так хотелось прижаться лбом к прохладному стеклу. Она чувствовала себя, словно в лихорадке. Отметив про себя, что ларец с ядом исчез с подоконника, она с облегчением подумала, что теперь все кончено и Дегре знает, что делать с ним дальше. Перед ней же сейчас стояла более сложная задача. Она не привыкла откровенничать, тщательно охраняя свои тайны и мысли от других, но нужно было рассказать Жоффрею обо всем, нужно было, чтобы он понял ее. - Монах Беше умер через месяц после вашей казни, - Анжелика пристально вглядывалась в ночь за окном, но видела не спящий парк и звездное небо над ним, а совсем другую ночь и себя, растерянную, одинокую, бредущую по улицам заснеженного Парижа и одержимую только одной мыслью - убить ненавистного монаха. - Я хотела его смерти, я радовалась ей, словно безумная, но она не принесла мне ничего - ни облегчения, ни покоя. Я не думала ни о сегодня, ни о завтра, абсолютное безразличие и смертельная тоска заполнили меня полностью, не оставив место ни чувствам, ни желаниям. Это было странное время, словно затянувшийся кошмарный сон, и в какой-то момент я проснулась. Она отвернулась от окна и посмотрела на мужа. Жоффрей, прислонившись к одному из столбиков кровати, закурил сигару. Терпкий запах табака легкой дымкой поплыл по комнате. Анжелика невольно улыбнулась: хоть в чем-то он остался прежним. Мужчина же в задумчивости не отрывал взгляда от своей вдруг раскрывшейся с неожиданной стороны супруги. Он понимал, о чем говорит Анжелика: воскресший сохраняет лишь смутное воспоминание о том, как он шел по царству мертвых. На паперти собора Парижской Богоматери он просил не милосердия, а справедливости. И обращался не к тому Богу, чьи заповеди нередко нарушал, но к Тому, кто олицетворял собой Разум и Знание: «Ты не вправе оставить меня - ведь я никогда Тебя не предавал». Однако в те минуты он был уверен, что умрет. Только придя в себя на берегу Сены, вдали от орущей черни, и с удивлением обнаружив, что, жив, он понял - произошло чудо. То, что последовало затем, было нелегко, но не оставило у него слишком тяжелых воспоминаний. Нырнуть в холодную воду реки, в то время как охранявшие его мушкетеры безмятежно храпели, подплыть к спрятанной в камышах лодке, отвязать ее и отдаться на волю течения. Должно быть, он ненадолго потерял сознание, затем, очнувшись, снял с себя рубаху смертника и оделся в поношенное крестьянское платье, которое нашел в лодке. Потом он много дней брел к Парижу по бесконечным обледенелым дорогам, отверженный, голодный, потому что не осмеливался заходить на фермы, и только одна мысль поддерживала его: «Я жив, и я от них убегу». Сейчас эпизоды этого пути, тоже казались, ему чем-то нереальным, Анжелика молчала, не в силах продолжить свой рассказ, свою исповедь. Она поняла, что не может рассказать Жоффрею ни о своей жизни с Николя в Нельской башне, ни о той ночи, когда она своими руками убила человека, пусть он и был отъявленный разбойник и негодяй, и в нем не осталось уже ничего человеческого. О том, как она босая, под дождем бежала по Шарантонской дороге и без колебания отдала свое тело Огру в обмен на помощь в спасении Кантора от цыган, но она расскажет о том, что было после. - Через какое-то время я забрала детей у кормилицы, к которой их отдала моя сестра, - перед мысленным взором Анжелики предстала сцена, где она, одетая в лохмотья, угрожая ножом толстой женщине, забирала своих крошек из места не лучшего, чем притон грабителей и убийц. - Потом нашла Барбу - няню для Флоримона и Кантора. Девушка жила и работала в трактире «Храбрый петух», и я вместе с мальчиками осталась у нее по милости месье Буржю. Он относился ко мне, как к дочери, - улыбнулась женщина, вспоминая милого старика, ворчавшего на нее поначалу, но потом, когда его почти покинутое посетителями заведение начало оживать благодаря ее стараниям, проникшегося к ней уважением. - Из меня вышел неплохой коммерсант. - Я почти не удивлен, - рассмеялся Жоффрей. - Еще во времена Тулузы вы проявляли свой живой и гибкий ум. У вас всегда было желание учиться, вникать во все. Признаюсь, что эта ваша черта привлекала меня не меньше, чем ваша красота. - Первая женщина, с которой вы заговорили о математике, - живо откликнулась Анжелика, вспоминая их долгие разговоры в Тулузе. Как же это было давно. Словно в прошлой жизни... - Единственная женщина, - со значением проговорил де Пейрак, и его взгляд, и тон, которым он произнес эту фразу, заставили Анжелику опереться на подоконник, потому что ноги ее не держали. Ей больше не хотелось вспоминать прошлое, в котором было столько боли, тоски и отчаянья, но следующий вопрос Жоффрея, заставил ее вздрогнуть: - Что вас связывало с Клодом Ле Пти? - Клод, - Анжелика прошептала его имя и пристально посмотрела на мужа, гадая, сколько он успел разузнать о ее жизни за все то время, что был в Париже. Но отступать было некуда - ей придется рассказать ему все. - «Храбрый петух» стал приносить прибыль и был переименован в «Красную маску», а я стала ее владелицей. Я больше не боялась, что мне негде будет спать и нечем будет накормить детей. Я почти перестала просыпаться от кошмаров по ночам... Она вдруг почувствовала, как мурашки побежали по ее телу, а ладони сами с собой сжались в кулаки. Еще одна ужасная ночь в ее жизни... Ночь, наполненная болью, кровью и огнем, не щадящим никого и ничего. - Их было тринадцать. Великолепные молодые вельможи из свиты короля и сам Месье, брат короля. Они снова ворвались вихрем в мою жизнь и разрушили ее. Та ночь была освещена пожаром в «Красной маске» и смертью маленького мальчика-слуги, - Анжелика несколько раз глубоко вздохнула, стараясь не дать воли подступившим к глазам слезам. - Клод был моим любовником, - продолжила она с вызовом. - Любила ли я его? Не знаю. Наверно, я просто хотела согреться в чьих-то объятьях, снова почувствовать себя живой женщиной. Красивой и желанной женщиной. Но после той ночи он стал орудием моей мести. - Памфлеты, - озвучил свою догадку Жоффрей. - В свое время они наделали много шума, и эту историю на улицах Парижа вспоминают до сих пор. - Да, - кивнула Анжелика. - Во второй раз моя жизнь была сломана, желание отомстить вспыхнуло с новой силой, и я была решительно настроена идти до самого конца, не щадя никого, даже короля... - И что же вас остановило? - с интересом осведомился де Пейрак. - Желание начать жизнь заново, - тихо проговорила она. - Клод был схвачен и повешен на Гревской площади. После этого наш общий друг Дегре предложил мне неплохую сделку за последний памфлет, где говорилось о том, кто убил мальчика. В обмен я получила патент на продажу шоколада, которого безуспешно добивалась ранее. В комнате снова повисло молчание. Граф докурил сигару и теперь молча смотрел на жену, что стояла на другом конце комнаты. Такая далекая и близкая одновременно. Он хотел подойти и обнять ее, но женщина все еще находилась в плену картин прошлого, куда он сам завел ее своими расспросами, и он ждал, когда она сама сделает первый шаг. Анжелика же вспоминала тот разговор с Дегре, ее намерение покинуть этот жестокий мир, где из-за нее погибали все, кто был ей близок, кого она любила, и его довольно грубый способ удержать ее от этой глупости. Она за многое будет благодарна своему другу, и за это тоже, но этот эпизод останется только их, Дегре и ее, навсегда... После недолгого молчания она продолжила: - Я согласилась. Время мести прошло. Мне нужно было думать о будущем сыновей, но что их ждало? Жизнь, пусть и обеспеченных, но всего лишь буржуа. Не для этого они были рождены на свет. Дела шли хорошо, в моем окружении снова стали появляться знакомые лица из прошлого. Одни не знали, кем я была, другие просто не хотели вспоминать. Так я стала мадам Моран, мадам Шоколад. - Вам удалось вернуть отель Ботрейи? - задал новый вопрос Жоффрей. - Провидение вернуло мне его, - на губах Анжелики появилась легкая улыбка. - Как частичку счастья, связанную с вами. Этот дом ждал меня и детей, - она вспомнила, как первый раз вошла в отель и словно на мгновение перенеслась в счастливые тулузские времена. - Я снова стала вращаться в великосветском кругу, но оставалась для них всего лишь шоколадницей, и тут появился Филипп, доблестный маршал дю Плесси-Бельер... - И вы решили стать его женой? - сложив руки на груди, граф выжидающе посмотрел на Анжелику. - Не сразу, - покачала головой женщина. - Он был красив, я мечтала о нем еще в отрочестве, а когда он снова появился на моем жизненном пути, я была одинока и несчастна. Но поначалу у меня не возникало даже мысли о новом замужестве. Это