заставил себя остаться на месте, хотя казалось, что и тело, и сердце его стремились туда, к ним. Всего-то и нужно было преодолеть несколько метров живой изгороди, за которой он стоял и наблюдал самую красивую и удивительную картину в мире. Ради этого чудесного видения стоило рискнуть своей жизнью, неизвестно за какие заслуги сохраненную ему Всевышним. Анжелика с сыновьями играла с задором маленькой девчонки и ласково разговаривала с мальчиками, которые смотрели на нее восхищенными глазами. Во времена Тулузы, когда родился Флоримон, Анжелика решила сама выкормить его грудью, боясь, что новорожденного может постичь та же участь, что и самого Жоффрея. Но позже мальчик был отдан на попечение няни и кормилицы, и уже гораздо меньше времени проводил с родителями. Так что он даже и предположить не мог, что Анжелика станет такой чуткой и любящей матерью. Казалось, что не было разлуки, на которую их обрекло жаркое пламя костра на Гревской площади. Мужчина жадно всматривался в тонкий силуэт жены, мелькающий среди деревьев. Анжелика осталась такой же - чудесным видением, хрупким эльфом, и лишь когда она с детьми оказалась достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть их лица, Жоффрей замер. Да, черты лица молодой женщины не изменились, колдовские изумрудные глаза сияли весельем, но в ее волосах цвета темного золота, словно окрашенная серебром, блестела седая прядь. «Какие страдания выпали на твою долю, ангел мой? Что заставило твои волосы побелеть?» - спрашивал себя Пейрак. Часто ли за эти долгие годы думал он об Анжелике? Терзался ли тревогой за судьбу своей семьи? По правде сказать, зная психологию прекрасного пола, он понимал, что любая женщина сочла бы себя вправе упрекнуть его за то, что он не посвятил все свое время горьким сожалениям и безутешным слезам. Но он был мужчина и по характеру был склонен всегда жить настоящим. К тому же единственная задача, которую он тогда себе поставил - выжить - оказалась невероятно трудной. Он помнил времена, когда физическая боль становилась столь мучительной, что огонек его мыслей потухал и он полностью утрачивал способность думать. Тогда он осознавал только одно - что он голоден, немощен, гоним, что это смертельное кольцо вокруг него сжимается и ему нужно во что бы то ни стало из него спастись. И он брел дальше. Воскресший сохраняет лишь смутное воспоминание о том, как он шел по царству мертвых. И когда в Фесе он вновь обрел здоровье, ему не хотелось возвращаться к пережитому и думать о том, что осталось в прошлом. Его поступление на службу к султану Марокко было залогом того, что у него есть будущее. В самом деле, стоило ли выживать, если бы этого будущего у него не было, - если бы он так и остался отверженным, для которого нет места под солнцем? К счастью, теперь он мог ходить как все. Но однажды вечером в Фесе, вернувшись в покои, отведенные ему во дворце Абд-эль-Мешрата, он с удивлением увидел в свете луны хорошенькую девушку, которая ожидала его, сидя на подушках. У нее были прелестные глаза лани, под легким тюлевым покрывалом - алые, как спелый гранат, губы, а прозрачная туника позволяла без труда различить безупречно красивое тело. Жоффрей де Пейрак, бывший хозяин Отеля Веселой Науки, где галантные дворяне и благородные дамы Лангедока поклонялись любви, был в это время настолько далек от мыслей о любовных забавах, что поначалу подумал, будто перед ним служанка, которой вздумалось над ним подшутить. Он уже собрался было ее выпроводить, когда девушка сказала, что святейший Абд-эль-Мешрат поручил ей услаждать ночи его гостя, который отныне может отдавать женщинам часть своих сил, полностью восстановленных благодаря его, Абд-эль-Мешрата, стараниям. Сначала он рассмеялся. Он смотрел, как она расстегивает свою тюлевую чадру, как одно за другим снимает покрывала со свойственной ее ремеслу искусной простотой, одновременно кокетливо и непринужденно. Затем по тому, как стремительно и неистово вдруг забурлила в его жилах кровь, он понял - в нем проснулось желание. Как умирая от голода на тяжком пути в Париж, он тянулся к хлебу, умирая от жажды - к источнику, так и сейчас его неудержимо потянуло к женщине, и, слившись с этой шафрановой, благоухающей амброй и жасмином плотью, он окончательно осознал, что, жив. Именно в ту ночь он впервые за долгие месяцы вспомнил Анжелику, и воспоминания эти были столь остры и пронзительны, что он так и не смог уснуть. Женщина, молодое, красивое животное, спала на ковре, и сон ее был так спокоен, что он даже не слышал ее дыхания. Он лежал на подушках и вспоминал. Когда в последний раз он сжимал в объятиях женщину, то была она, Анжелика, его жена, его милая фея из болот Пуату, его зеленоглазый кумир. Теперь все это терялось во мгле минувшего. Ему и прежде случалось ненадолго задумываться о том, что с нею сталось, но он за нее не тревожился. Он знал: она живет в Монтелу, в своей семье, и ей не грозят ни одиночество, ни нужда. Ведь в свое время он поручил Молину, своему давнему компаньону в Пуату, позаботиться о финансовых делах юной графини де Пейрак, если с ним самим что-нибудь случится. Она с обоими детьми наверняка укрылась в провинции. Внезапно он почувствовал, что не в силах смириться с этой разлукой, с тем, что между ними пролегла бездна молчания, глухое пепелище. Он желал ее, и желание это было так сильно, что он рывком сел на своем ложе и огляделся в поисках какого-нибудь волшебного средства, которое помогло бы ему сейчас же, в одно мгновение, перенестись через окружающие его руины и вернуть ушедшие дни и ночи, когда, запрокинув голову, она лежала в его объятиях. Жоффрей де Пейрак старался отогнать наваждение, за которое немного презирал себя. Прежде он всегда умел вовремя освободиться из-под власти чувств, считая, что с его стороны было бы слабостью позволить любви занять в его жизни главенствующее место в ущерб его свободе и его трудам. Неужели ему придется признать, что Анжелика своими тонкими ручками и белозубой улыбкой околдовала его? Но что он мог поделать? Помчаться к ней? Не будучи пленником, он, тем не менее, понимал, что несмотря на почет, которым его окружили, он не волен отвергнуть покровительство таких могущественных особ, как султан Мулей Исмаил и его визирь Осман Ферраджи. Они держали в своих руках его судьбу. Он справился с собой, выдержав и это испытание. Время и терпение, говорил он себе, в конце концов помогут ему вновь обрести ту, которую он никогда не сможет забыть. Поэтому, снова оказавшись на берегу Средиземного моря, он первым делом послал гонца в Марсель, чтобы узнать, что сталось с его женой и сыном, а возможно, и двумя сыновьями. По зрелом размышлении он решил ничего не сообщать о себе своим прежним друзьям из французской знати. Они наверняка давным-давно о нем забыли. И он снова обратился к отцу Антуану, капеллану королевских галер в Марселе, и попросил его поехать в Париж и отыскать там некоего Дегре. Ловкий и умный молодой адвокат, который с немалым мужеством защищал его на колдовском процессе, внушал ему доверие. Через какое-то время, когда он давал роскошное празднество в своем дворце на Крите, ему доложили, что вернулся гонец, которого он посылал во Францию. Тотчас забыв обо всем, что занимало его за мгновение до этого, он оставил гостей и поспешил навстречу слуге-арабу: “Входи быстрее! Говори!.." Слуга отдал ему письмо отца Антуана. В нем священник кратко и нарочито бесстрастно сообщал о результатах розысков, произведенных им в Париже. Он узнал от адвоката Дегре, что бывшая графиня де Пейрак, вдова дворянина, который, как все считают, был сожжен на Гревской площади, исчезла, никто не знает ни о ее судьбе, ни о судьбе ее сыновей. Увидев, что глаза хозяина вспыхнули гневом, гонец пал ниц, окаменев от страха. Жоффрей де Пейрак судорожно сжимал в кулаке письмо. Неужели весь этот смехотворный процесс о колдовстве, который чуть было не привел его к костру, стоил жизни Анжелике и их детям?! Ему хотелось немедленно отправиться в Париж и выяснить все лично, но он прекрасно понимал опрометчивость этого поступка. Немного успокоившись и решив не делать поспешных выводов, граф послал еще одного гонца, но на этот раз в Монтелу. Если Анжелика действительно укрылась в родном замке, то управляющий Плесси должен об этом знать, но, когда и оттуда пришел ответ, что Анжелика не появлялась в родном доме с того самого времени, как свадебный кортеж забрал молодую невесту в Тулузу, Жоффрей не на шутку забеспокоился. Тогда ни Абд-эль-Мешрат, ни сам Мулей Исмаил не смогли отговорить его от поездки во Францию, хотя и пытались. Арабский лекарь, сокрушенно качал головой, но с восточной мудростью предоставил своему другу самому принимать решения, уповая на милость Аллаха, по воле которого творятся все деяния. Жоффрей стал готовить план, желая как можно безопаснее и незаметнее попасть на родину, откуда его изгнали. Мысль о том, чтобы все же отыскать хоть какие-то следы жены и детей, не давали ему покоя ни днем, ни ночью. И вот он сошел на французский берег... Первое, что решил сделать Пейрак - это отыскать отца Антуана, и через него выйти на Дегре, который мог стать хорошим помощником в поисках. Прибыв в Париж, Жоффрей узнал от шпионов, посланных вперед, что бывший адвокат стал полицейским, и это очень осложнило дело. Обращаться к Франсуа Дегре стало опасно - кто знает, не захочет ли тот выслужиться перед своим начальс