меялся Жоффрей. - Еще во времена Тулузы вы проявляли свой живой и гибкий ум. У вас всегда было желание учиться, вникать во все. Признаюсь, что эта ваша черта привлекала меня не меньше, чем ваша красота. - Первая женщина, с которой вы заговорили о математике, - живо откликнулась Анжелика, вспоминая их долгие разговоры в Тулузе. Как же это было давно. Словно в прошлой жизни... - Единственная женщина, - со значением проговорил де Пейрак, и его взгляд, и тон, которым он произнес эту фразу, заставили Анжелику опереться на подоконник, потому что ноги ее не держали. Ей больше не хотелось вспоминать прошлое, в котором было столько боли, тоски и отчаянья, но следующий вопрос Жоффрея, заставил ее вздрогнуть: - Что вас связывало с Клодом Ле Пти? - Клод, - Анжелика прошептала его имя и пристально посмотрела на мужа, гадая, сколько он успел разузнать о ее жизни за все то время, что был в Париже. Но отступать было некуда - ей придется рассказать ему все. - «Храбрый петух» стал приносить прибыль и был переименован в «Красную маску», а я стала ее владелицей. Я больше не боялась, что мне негде будет спать и нечем будет накормить детей. Я почти перестала просыпаться от кошмаров по ночам... Она вдруг почувствовала, как мурашки побежали по ее телу, а ладони сами с собой сжались в кулаки. Еще одна ужасная ночь в ее жизни... Ночь, наполненная болью, кровью и огнем, не щадящим никого и ничего. - Их было тринадцать. Великолепные молодые вельможи из свиты короля и сам Месье, брат короля. Они снова ворвались вихрем в мою жизнь и разрушили ее. Та ночь была освещена пожаром в «Красной маске» и смертью маленького мальчика-слуги, - Анжелика несколько раз глубоко вздохнула, стараясь не дать воли подступившим к глазам слезам. - Клод был моим любовником, - продолжила она с вызовом. - Любила ли я его? Не знаю. Наверно, я просто хотела согреться в чьих-то объятьях, снова почувствовать себя живой женщиной. Красивой и желанной женщиной. Но после той ночи он стал орудием моей мести. - Памфлеты, - озвучил свою догадку Жоффрей. - В свое время они наделали много шума, и эту историю на улицах Парижа вспоминают до сих пор. - Да, - кивнула Анжелика. - Во второй раз моя жизнь была сломана, желание отомстить вспыхнуло с новой силой, и я была решительно настроена идти до самого конца, не щадя никого, даже короля... - И что же вас остановило? - с интересом осведомился де Пейрак. - Желание начать жизнь заново, - тихо проговорила она. - Клод был схвачен и повешен на Гревской площади. После этого наш общий друг Дегре предложил мне неплохую сделку за последний памфлет, где говорилось о том, кто убил мальчика. В обмен я получила патент на продажу шоколада, которого безуспешно добивалась ранее. В комнате снова повисло молчание. Граф докурил сигару и теперь молча смотрел на жену, что стояла на другом конце комнаты. Такая далекая и близкая одновременно. Он хотел подойти и обнять ее, но женщина все еще находилась в плену картин прошлого, куда он сам завел ее своими расспросами, и он ждал, когда она сама сделает первый шаг. Анжелика же вспоминала тот разговор с Дегре, ее намерение покинуть этот жестокий мир, где из-за нее погибали все, кто был ей близок, кого она любила, и его довольно грубый способ удержать ее от этой глупости. Она за многое будет благодарна своему другу, и за это тоже, но этот эпизод останется только их, Дегре и ее, навсегда... После недолгого молчания она продолжила: - Я согласилась. Время мести прошло. Мне нужно было думать о будущем сыновей, но что их ждало? Жизнь, пусть и обеспеченных, но всего лишь буржуа. Не для этого они были рождены на свет. Дела шли хорошо, в моем окружении снова стали появляться знакомые лица из прошлого. Одни не знали, кем я была, другие просто не хотели вспоминать. Так я стала мадам Моран, мадам Шоколад. - Вам удалось вернуть отель Ботрейи? - задал новый вопрос Жоффрей. - Провидение вернуло мне его, - на губах Анжелики появилась легкая улыбка. - Как частичку счастья, связанную с вами. Этот дом ждал меня и детей, - она вспомнила, как первый раз вошла в отель и словно на мгновение перенеслась в счастливые тулузские времена. - Я снова стала вращаться в великосветском кругу, но оставалась для них всего лишь шоколадницей, и тут появился Филипп, доблестный маршал дю Плесси-Бельер... - И вы решили стать его женой? - сложив руки на груди, граф выжидающе посмотрел на Анжелику. - Не сразу, - покачала головой женщина. - Он был красив, я мечтала о нем еще в отрочестве, а когда он снова появился на моем жизненном пути, я была одинока и несчастна. Но поначалу у меня не возникало даже мысли о новом замужестве. Это мой брат Раймон предложил мне эту идею, а я ухватилась за нее. Кто, как не Филипп, приятель короля, мог открыть мне дорогу в Версаль. И у меня был козырь - ларец. - Шантаж, - усмехнулся краешком рта де Пейрак. - Никогда бы не подумал, что вы способны на это. - Я способна на многое ради наших сыновей, - твердо ответила она. - Но на этот раз моё безрассудство чуть не привело к их гибели. Анжелика побледнела. Она почувствовала, как ее снова охватывает нервная дрожь от мыслей о том, что могло случиться, не подоспей Дегре и Жоффрей вовремя. Она и дети были бы уже мертвы. Де Пейрак больше не мог смотреть, как она, погружаясь в эту бездну воспоминаний, мучает себя, и шагнул к ней. Кольцо надёжных мужских рук и тепло его тела окутали ее, словно плащом. Анжелика уткнулась мужу в грудь. Незнакомый аромат духов смешивался с запахом табака, успокаивал, становясь снова родным. Он крепче прижал ее к себе. Анжелика подняла голову и увидела, как изменилось его лицо, как эти резкие черты и чувственные, нередко так сурово сжатые губы дрогнули в улыбке, полной бесконечной грусти. - Я очень плохо оберегал вас, бедное мое сокровище... драгоценное мое сокровище... - Жоффрей... - прошептала она, - я никогда не забывала вас. Я просто не могла жить без вас. Я пыталась забыть, пыталась не вспоминать. Я должна была начать новую жизнь... Граф пристально посмотрел в ее колдовские зеленые глаза. У него остался один-единственный, но самый важный вопрос: - Анжелика, вы до сих пор стремитесь в Версаль? Ко двору его величества Людовика? Женщина напряглась всем телом. Неужели же он так и не понял, что он для нее дороже, чем весь этот мир со всеми его богатствами, что без него она не жила, а лишь выживала, невыносимо тоскуя о прошлом? Она высвободилась из его объятий, и в ее глазах промелькнула тень обиды. - Конечно же нет! Неужели вы все еще сомневаетесь во мне и моей любви к вам? Я всегда была откровенна с вами, как ни с кем, и все, что я рассказала вам сейчас, - правда, от первого до последнего слова. Я вижу, вы думаете, что я притворяюсь, разыгрываю спектакль, чтобы разжалобить вас, но на самом деле это вы ведете себя не лучшим образом, устраивая мне унизительные проверки и допросы, шпионя за мной и собирая информацию, как... как полицейский! - Анжелика раскраснелась и повысила голос. - Это вы привыкли играть, устраивать всевозможные розыгрыши сомнительного толка, вы настолько избалованы женщинами, что вообразили себе, будто вам разрешено безнаказанно играть их сердцами, не опасаясь никаких неприятностей! - И все же вы, сударыня, отвесили мне пощечину, - сказал Жоффрей де Пейрак, приложив палец к щеке. Анжелика не без досады вспомнила о своем необузданном поступке, но решила не выказывать ни малейшего сожаления. - Я ни в чем не раскаиваюсь... Будьте хоть раз наказаны за все ваши возмутительные мистификации. За то, что сомневались во мне, за то, что так долго не приходили... Последние слова она произнесла с дрожью в голосе и посмотрела в лицо мужу. В ее глазах стояли слезы. Жоффрей притянул ее к себе, и их губы соединились в поцелуе. Анжелика почувствовала, как она полностью растворяется в этом ощущении невероятной нежности и головокружительной страсти. Поцелуи Жоффрея! Как могла она их забыть? Она вспомнила, как была ошеломлена, когда он поцеловал ее впервые, и как погрузилась в незнакомое ей прежде блаженное беспамятство. Еще долго она, совсем юная в ту пору женщина, предпочитала это сладкое головокружение неге обладания. Лежа в его объятиях, сливаясь с ним в поцелуе, она испытывала блаженство полного растворения в любимом, это неизъяснимое блаженство, которое мужчина дарит любящей его женщине. Позже ни одни мужские губы не могли доставить ей подобного наслаждения. Поцелуй был для нее чем-то столь интимным, что ей казалось - она не вправе разделить его ни с кем, кроме Жоффрея. В крайнем случае она соглашалась принять его лишь как необходимое вступление к дальнейшему. Всю жизнь, сама того почти не сознавая, она хранила память о тех ни с чем не сравнимых поцелуях, жадных, упоительных, которыми они, смеясь и никогда не пресыщаясь, обменивались в те далекие времена в Тулузе. Топот ног и звук открывающейся двери заставил Анжелику отпрянуть от мужа и обернуться. В комнату вбежали Флоримон и Кантор, за ними следовала Барба. - Прошу прощения, - извиняясь, произнесла она. - Я не смогла их удержать. - Ничего, - улыбнулась Анжелика. - Матушка, с вами все в порядке? - спросил Кантор взволнованно, останавливаясь в нескольких шагах от нее. - Мы так испугались... Анжелика склонилась к сыну: - Я в порядке, дорогой мой, - обняла она его. - П