духа, что ему мог сделать огонь? - Вы помните его имя? - подался вперед Флоримон. Мальчик и сам не мог объяснить, почему ему так важно было узнать это. - Как же не помнить, - фыркнул слуга. - Только оно проклято, как и сам колдун. Тут в конюшню вошла Барба. - Вот вы где, - покачала головой женщина. - А я уже битый час ищу вас по всему саду. Пора ужинать. Дети послушно пошли вслед за няней. - Барба, а ты знаешь, что раньше в этом доме жил колдун? - взяв женщину за руку, спросил Кантор. Няня вздрогнула, на миг как будто став беднее. Потом нахмурилась. - Наслушаетесь всяких россказней, - проворчала она, - а ночью будете плохо спать. Негоже таким прекрасным мальчикам забивать свои головы глупостями. Дети шли вслед за служанкой, но Флоримон постоянно оглядывался в сторону конюшни. Рассказы старого слуги что-то всколыхнули в душе ребенка, а любопытство требовало разрешить загадку: кто же был тот человек, что построил этот замечательный отель? *** Де Пейрак целый день сегодня был не в духе. Слуги, которых он приставил к Анжелике, чтобы они следили за ней, когда она уезжает из дома, доложили, что сегодня вечером она отправилась на прием к мадам де Бренвилье, но не одна, а в сопровождении какого-то господина. Граф-изгнанник прекрасно понимал, что вокруг его жены крутится множество поклонников, что такая красивая молодая женщина не может похоронить себя навсегда под вдовьим покрывалом, что ей надо устраивать свою жизнь и свою судьбу, но гнев душил его, и он с ревнивой властностью собственника желал, чтобы она принадлежала только ему... Поняв, что он больше не может ходить по пустынным коридорам отеля, Жоффрей спустился в сад. Уже стемнело, накрапывал мелкий дождик. Граф вздохнул полной грудью и начал потихоньку успокаиваться. Вечерняя прохлада помогла ему привести мысли в порядок. Мужчина сделал несколько неспешных шагов к живой изгороди, из-за которой несколько дней назад наблюдал за Анжеликой и сыновьями, и уже хотел было вернуться в дом, пока дождь не усилился, но тут услышал жалобный писк и вторящий ему детский плач. Жоффрей поспешно прошёл вдоль изгороди и вскоре обнаружил довольно большой просвет, чтобы можно было через него попасть в соседний сад. Уже было достаточно темно, чтобы не бояться, что его увидят и узнают, и де Пейрак пошёл на звук плача. Почему-то он не сомневался, что это плачет один из его сыновей, и чувство тревоги заставляло его ускорять шаг. За беседкой, стоя на коленях, плакал Кантор, а под деревянным строением слабо попискивал щенок. - Что случилось, малыш? - граф остановился на расстоянии вытянутой руки от мальчика. Тот горько вздохнул, посмотрел на мужчину, но не разглядев в темноте ни лица, ни одежды и подумав, что это кто-то из слуг, чуть всхлипывая, сообщил: - Мой щенок. Он залез туда следом за игрушкой и застрял. Я пытался его достать, но ничего не выходит. В его словах звучало такое отчаяние, что казалось, будто весь мир обрушился на его маленькие, часто вздрагивающие от рыданий плечи. - Ты позволишь мне помочь тебе? - медленно, чтобы не напугать ребёнка, Жоффрей приблизился и опустился на землю рядом с ним. Кантор чуть кивнул, поднялся с колен и отошёл в сторону, чтобы не мешать незнакомцу. Несколько ловких движений - и маленький комок шерсти, перепачканный в земле, сидел на руках спасителя и норовил лизнуть того щеку в знак благодарности. - Благодарю вас, месье! - радостно воскликнул ребёнок, убеждаясь, что его любимец жив и здоров, и бросился было к Пейраку, чтобы взять щенка из его рук, но остановился буквально в шаге от него, разглядев незнакомое лицо. - Не бойся, малыш, - увидев реакцию мальчика, произнес граф. - Я не причиню тебе вреда. - Кто вы? - Я друг, - улыбнувшись, ответил Жоффрей. - Живу в том доме, - он кивнул в сторону живой изгороди, из-за которой пришел. - И если ты захочешь, то сможешь как-нибудь навестить меня. - Мне нельзя гулять одному, - возразил Кантор, мысленно представляя, какой нагоняй получит от Барбы за то, что убежал. - Ты можешь взять с собой своего брата. - А откуда вы знаете о том, что у меня есть брат? - недоверчиво спросил Кантор. - Пусть пока это будет тайной. Ты же умеешь хранить тайны? - мужчина испытывающе посмотрел на ребенка. Кантор важно кивнул. - Хорошо. А теперь бери щенка и беги домой, пока ты совсем не промок. Если захочешь прийти ко мне в гости, то попроси брата сопровождать тебя. Но никому не говори о том, что видел меня. Мальчик взял щенка из протянутых рук и снова вгляделся в наклоненное к нему лицо, и вдруг разглядел несколько шрамов, пересекающих левую щеку незнакомца. Ему тут же вспомнились рассказы старого слуги. Кантор почувствовал, как сердце застучало быстрее, а руки похолодели, хотя и так были уже ледяными. Тут он услышал голос Барбы и остальных слуг, разыскивающих его, и побежал к ним навстречу, боясь даже обернуться. Оказавшись в крепких объятиях няни, Кантор все же украдкой обернулся, но, конечно, не смог ничего разглядеть в кромешной мгле, затопившей парк. Под причитания Барбы он шел к отелю, прижимая к себе щенка и предвкушая, как сегодня ночью по большому секрету он расскажет Флоримону, что встретил в саду того самого колдуна, что построил этот отель. *** Вернувшись домой, Анжелика буквально рухнула на кровать. Сегодняшний прием был одним из самых утомительных в ее жизни, и не только из-за танцев, но из-за ее сегодняшнего сопровождающего. Ей казалось, что вот-вот кто-нибудь признает в Дегре полицейского и ее репутация будет безнадежно испорчена, но прием уже подходил к концу, а мадам де Бренвилье со все возрастающей симпатией слушала изысканные комплименты своего нового поклонника и с благодарностью посматривала на Анжелику. Кто бы мог подумать, что Франсуа может быть таким галантным, но все равно молодой женщине казалось, что зря она поддалась на шантаж Дегре... Внезапно ей вспомнился их разговор об отце Антуане и его желании разыскать ее. Зачем, с какой целью, кто послал его разузнать о ней? Это не могло быть случайностью, нет. Анжелика сложила руки на груди и взмолилась: «Господи! Если Жоффрей смог чудом избежать костра, то где же он? Где он?!» До боли в глазах она вглядывалась в образы, нарисованные лунным светом на стенах, ища в них ответ на терзающий ее вопрос, и вконец измученная, наконец заснула.