Поглощенная своими мыслями, она не заметила, что прошло немало времени. Огонь в камине погас, свеча начала чадить. Анжелика услышала, как Филонида окликнула Флипо, стоявшего около дверей:
— Бездельник, убери излишек с этого мерцателя.
Увидев, что Флипо открыл рот от изумления, Анжелика устало перевела:
— Лакей, сними нагар со свечи.
Филонида де Паражонк, вполне удовлетворенная, поднялась:
— Моя дорогая, вы как будто задумались. Я оставляю вас наедине с вашими размышлениями…
Глава VII
Жоффрей де Пейрак, в прошлом — один из самых богатых и влиятельных вельмож, колдун, Великий Лангкедокский Хромой, Золотой голос Королевства, а сейчас — изгнанник, пират, волшебник Средиземноморья — остался наедине со своими мыслями в пустынным доме. Он закурил сигару, всматриваясь в темноту за окном. Рассказы детей взволновали его и всколыхнули давние воспоминания о безоблачно счастливых днях в Тулузе. Мог ли он подумать тогда, насколько необычная женщина досталась ему в жены? Граф предполагал, что она укрылась с детьми в провинции, но мысль о том, что Анжелика могла пойти по иному пути, даже не приходила ему в голову. Каким образом ей удалось добиться того положения, что она сейчас занимала, и какие усилия она приложила для того, чтобы снова вернуть себе отель Ботрейи — эти вопросы чрезвычайно занимали Жоффрея.
Пейрак всегда знал, что деньги открывают любые двери и развязывают языки. Так что, не имея возможности выяснить все напрямую у Анжелики, он попытался собрать хоть какую-то информацию о жизни своей взбалмошной жены за те пять лет, что она жила без него. Самым простым было бы на свой страх и риск, наведаться к бывшему адвокату Франсуа Дегре, и надеяться, что молодой мужчина не раскроет его инкогнито, но все же Жоффрей оставил этот план на крайний случай, если все расспросы его подчиненных, следящих за мадам Моран, и звонкая монета не помогут в разгадывании тайны под именем Анжелика…
Первое, что решил выяснить Пейрак — это каким образом ей удалось получить патент на продажу горячего шоколада. Так, он узнал о неком буржуа Одиже, который приехал из Италии и какое-то время был партнером Анжелике по бизнесу. Был ли он для Анжелики просто партнером или кем-то большим — граф предпочел не знать. Также многие вспоминали о пожаре и погроме в таверне «Красная маска» с участием благородных вельмож из близкого окружения Короля. Памфлеты одного дерзкого уличного поэта раскрыли почти все имена участников резни, пока поэт не нашел свою судьбу на Гревской площади с веревкой на шее, так и не раскрыв последнего — имени убийцы маленького мальчика, погибшего той ночью. Анжелика же была совладелицей сгоревшей таверны до того, как занялась продажей шоколада, и возможно была причастна к этой ужасной истории.
Но самое удивительное, что рассказывали о мадам Моран, это то, что она была любовницей — на воровском жаргоне «маркизой» — предводителя одной из многочисленных парижских банд. Анжелика и Двор чудес — это казалось невозможным, несовместимым, словно страшная сказка…
Жоффрей затянулся сигарой, выпуская колечки дыма. Все это были лишь слухи и сплетни, веры которым было не больше, чем всем тем легендам, что ходили о нем на Средиземноморье. Но даже если половина того, что он узнал об Анжелике, правда, то у нее явно отсутствовало чувство самосохранения. Казалось, она нарочно ввязывалась в самые опасные предприятия и безрассудные авантюры.
Не разумнее бы было укрыться в провинции, в родовом замке ее отца после нелепого колдовского процесса, так жестоко разлучившего их? Но увы, тяга к роскоши, к свету, к восторженному поклонению многочисленных воздыхателей была в ней, видимо, сильнее, чем здравый смысл. Хотя, вспоминая те далекие и прекрасные времена в «Отеле Веселой науки», граф не мог не признать, что именно для этого она и была создана — для того, чтобы блистать. И в праве ли он теперь требовать от нее бросить все и уйти вслед за ним в полный опасностей, предательства и смертей мир, частью которого он был? Хотел ли он этого для нее? Для них всех? Не лучше ли будет просто исчезнуть, пока его не узнали и не раскрыли, пока она не знает о том, что он так близко от нее, пока у него самого хватает сил сохранять эту дистанцию между ними… Разум приказывал Пейраку действовать, но мужчина медлил, понимая, что, уехав из Парижа, потеряет единственный шанс вернуть себе свою семью.
Перед появлением в доме Анжелики ее сестры, мужчина думал о том, чтобы однажды, под покровом ночи прийти в дом, который он построил для них, и, положась на волю судьбы, открыться ей и покончить с этим фарсом и шпионажем. Но теперь, когда интерес Анжелики к благородному маркизу дю Плесси был понятен даже их малолетним сыновьям, граф уже не торопился воскресать и ставить в неловкое положение свою ветреную супругу, столь увлеченную своими матримониальными планами.
Граф до боли в пальцах сжал подоконник, на который опирался. Маркиз Филипп дю Плесси-Бельер — доблестный маршал, а также кузен Анжелики. Холодный и надменный, жестокий и грубый, но, видимо, именно он сейчас занимал все мысли его жены. Что ж, он не будет мешать ей, если она так желает начать новую жизнь, окончательно перечеркнув их общее прошлое. Жоффрей де Пейрак привык к ударам судьбы, привык к тому, что за жизнь и место в том мире приходится бороться. Что люди способны на предательство, на подлость, но осознание того, что его жена, его Галатея, та, что, как ему казалось, неразрывно связана с ним, так легко вычеркнула его из своей памяти и из сердца, было мучительным. Жизнь и женщины переменчивы — увы, теперь он на собственном горьком опыте знал это.
Выбросив остатки сигары в окно, мужчина посмотрел в сторону отеля Ботрейи, окна которого были ярко освещены. Нет, пока рано сдаваться. Ведь есть еще их дети, его сыновья, наследники — он никогда не откажется от них.
Сен-Круа протянул Мари-Мадлен, сидящей в кресле у камина, бокал с вином. Женщина отпила несколько глотков, глядя куда-то в пространство. Она обдумывала то, о чем ей только что сообщил любовник.
— Годен, я могу… решить эту проблему… Она часто устраивает приемы, — посмотрела на мужчину де Бренвилье.
— Нет, Мари, — покачал головой Сен-Круа. — Если полицейские уже заинтересовались тобой, то не стоит давать им еще один повод для подозрений.
— А что, если подкупить кого-то из слуг? — продолжала размышлять маркиза.
— Рискованно. Нужно точно знать, к кому можно обратиться с такой просьбой, легче подослать кого-то самим, — проговорил Сен-Круа. — Мы не будем торопиться, моя дорогая.
Годен приобнял женщину. Он готов был оберегать и свою жизнь, и ее. Только рисковать ему не хотелось. Поэтому он не собирался действовать наспех, сгоряча. И тем более устранять мадам Моран своими руками.
— У нас есть время понаблюдать за ней. У всех есть слабости.
— Дети? — чуть склонив голову, проговорила Мари-Мадлен.
— Нет, слишком грубо, — нахмурился Годен. — Ты знаешь, где сегодня будет мадам Шоколад?
— На приеме, там, где появится маркиз дю Плесси. Она постоянно ищет его общества, хотя, как мне кажется, маркиз не в восторге от ее настойчивости.
— Хорошо, — улыбнулся Сен-Круа. — Тогда сегодня и мы появимся на приеме, — с галантным поклоном он подал руку женщине, и, когда она встала, властно притянул ее к себе.
Анжелика надела свои самые лучшие украшения и платье, специально заказанное для сегодняшнего приема, и теперь оценивающе смотрела на свое отражение в зеркале. Она собиралась встретиться с Филиппом. Ей нужно было во что бы то ни стало отговорить его от женитьбы на этой глупой девчонке ля Муанон.
Мило улыбаясь, мадам Моран ничем не выдавала своего лихорадочного состояния гостям — она была весела и приветлива, но все ее мысли занимал только Филипп. Анжелика поискала глазами мадемуазель ля Муанон, но ее жалкой соперницы здесь не было. Со вздохом облегчения она направилась прямо к принцу де Конде, в окружении которого был и ее кузен. Принц, как всегда, рассыпался перед ней в изысканных комплиментах и изобразил смирившуюся страсть.