Управляющий взглянул на собеседницу поверх огромных очков в роговой оправе.
— Я не хотел говорить при маркизе, но считаю, что мне следует рассказать вам о вашем руднике в Аржентьере. Надо отметить, что в последние годы он не раз выручал вашу семью, но будет справедливо, если отныне право пользования им перейдет к вам и вашим детям.
— Разве рудник не был конфискован и передан другим владельцам, как это произошло со всем имуществом графа де Пейрака?
— Рудник не попал в жадные лапы королевских инспекторов, потому что считался частью вашего приданого. Таким образом, в настоящее время ситуация с собственностью на него весьма двусмысленна…
— О, так можно сказать почти о всех делах, которыми вы занимаетесь, мэтр Молин, — рассмеялась Анжелика. — У вас особый дар служить одновременно нескольким хозяевам.
— Это не так! — недовольно возразил управляющий. — У меня нет нескольких хозяев, мадам. У меня есть несколько дел.
— Я уловила нюанс, мэтр Молин.
Они снова замолчали. Вечерние сумерки неуклонно переходили в ночную мглу и, расползаясь, поглощали все вокруг. На миг Анжелике показалось, что одна из теней как-то странно шевельнулась, и испытала то же странное чувство, что тогда в саду, когда искала Флоримона.
— Вы думаете… он рассердился бы на меня за то, что… я выхожу за Филиппа? — спросила она.
— Кто, мадам?
— Жоффрей, — почти шепотом произнесла молодая женщина. — Иногда я не верю…. не хочу верить в его смерть, — она повернулась к управляющему. — Звучит глупо, да?
— Я слышал, что король помиловал его… в последний момент, — осторожно проговорил Молин.
— Увы! Я собственными глазами видела, как его сожгли на костре, — сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и опустив голову, произнесла Анжелика.
Она словно наяву услышала голоса и смех людей на Гревской площади, жаждущих начала казни. И снова испытала ощущение безграничного отчаянья и невыносимой боли. Костер огненной вспышкой промелькнул перед ее глазами.
— Мадам, с вами все хорошо? — поддержал вдруг оступившуюся женщину Молин.
— Да, господин Молин, — вымученно улыбнулась она. — Мне пора, Филипп ждет.
— Что ж, берегите себя, Анжелика, — как-то странно посмотрев на женщину, произнес гугенот.
— Вы тоже, господин Молин.
Анжелика благодарно кивнула мужчине и, повернувшись, пошла назад в особняк.
Управляющий смотрел женщине вслед. Он сделал все, что от него требовали. Оставалось только надеяться, что, что бы не произошло дальше, не обернется трагедией ни для этой молодой женщины, ни для его молодого хозяина.
Старинные замки обладают множеством ниш, потайных дверей и ходов. Никто лучше Молина не знал тайн белоснежного замка Плесси, и граф де Пейрак был рад, что не ошибся в выборе проводника.
Управляющий беспрепятственно провел их с Дегре к замку и указал, где можно спрятаться до нужного момента. Мужчины ждали, напряженно прислушиваясь к происходящему вокруг. Время тянулось медленно, но терпением ни де Пейрак, ни полицейский не были обделены. Все изменилось в один миг: сначала они услышали шаги, а потом голоса. Голоса были чуть слышными, но все же различимыми: один принадлежал гугеноту-управляющему, а второй Анжелике.
Граф непроизвольно шагнул из своего укрытия, услышав голос жены. Всего разговора слышно не было, но некоторые фразы всё же долетали до него.
«Иногда я не верю…. не хочу верить в его смерть… Звучит глупо, да?» — фраза была произнесена с таким отчаяньем и болью, что лишь рука Дегре, пальцами впившаяся в плечо, остановила Жоффрея от того, чтобы, наплевав на все планы, явиться перед Анжеликой. Забрать ее и детей, увести от всех этих интриг, ядов и старых тайн, что уже сыграли свою роковую роль в их судьбе.
— Господин граф, Сен-Круа еще не появился, — настойчивый отрезвляющий голос Франсуа Дегре заставил графа снова уйти в тень, до боли сжав кулаки.
«Терпение, Жоффрей, — говорил себе де Пейрак, слыша, как легкие шаги Анжелики стихают вдали. — Совсем скоро разыграется последний акт этой драмы».
Глава XI
Анжелика прошла в северное крыло замка, в комнату, в которой она впервые увидела принца Конде. Прошло уже больше десяти лет, а убранство залы ничуть не изменилось. Но теперь Анжелика не смотрела вокруг глазами потрясенной девочки. Она сочла, что массивная мебель из черного дерева в голландском стиле, как и постель с четырьмя солидными колоннами, выглядят совсем устаревшими. Привыкшая у себя дома к навощенному паркету, она изумленно разглядывала мозаичный пол с растительным орнаментом. Чересчур простая обстановка для будущей маркизы! Даже висевшая на стене картина с изображением Олимпа потеряла свою волнующую привлекательность.
Ей внезапно вспомнился тот вечер, когда она, еще девочка в своем невзрачной сером платье, сидела под оценивающими взглядами благородных дам, а потом с беспечной смелостью вмешалось в игры сильных мира всего. Анжелика задумалась, что было бы, не реши она тогда спрятать ларец. Довели бы заговорщики свой план до конца? Что ж, гадать теперь о не случившемся было глупо, да и ни к чему.
Молодая женщина подошла к окну и открыла его. Увидев, сколь узок выступающий край карниза, по которому она когда-то проворно шла, Анжелика в ужасе застыла.
«Я стала слишком толстой и никогда не смогу добраться до башенки», — в отчаянии подумала она.
Обычно ее стройное тело вызывало восхищение. Но в тот вечер Анжелика осознала, что бег времени неумолим. Она утратила не только былую легкость, но и гибкости теперь ей тоже недоставало: она попросту рисковала свернуть себе шею.
Немного подумав, молодая женщина решила позвать Жавотту.
— Жавотта, девочка моя, ты такая тоненькая, маленькая и гибкая, как тростинка. Залезай, пожалуйста, на этот карниз и попытайся добраться вон до той угловой башенки. Только не упади!
— Хорошо, госпожа, — ответила Жавотта, которая для того, чтобы порадовать Анжелику, пролезла бы и в игольное ушко.
Высунувшись из окна, Анжелика с тревогой следила за тем, как девушка идет по водостоку.
— Загляни внутрь башенки. Ты что-нибудь видишь?
— Я вижу что-то темное, какую-то коробку, — тотчас ответила Жавотта.
Анжелика прикрыла глаза. От волнения ей пришлось опереться о подоконник.
— Вот и отлично. Возьми ее и очень осторожно принеси мне.
Когда молодая женщина подошла к двери комнаты, чтобы убедиться, что любопытные или же подосланные Филиппом слуги не шпионят за будущей хозяйкой, она услышала крики детей, доносящиеся снизу.
— Я скоро вернусь, — бросила Анжелика служанке, которая уже вернулась к окну и поставила на подоконник старый ларец.
«Опять Флоримон и Кантор расшумелись, — с досадой подумала она. — Деревенский воздух сделал их слишком непоседливыми». Нельзя допустить, чтобы будущий отчим счел ее детей дурно воспитанными.
Анжелика бросилась вниз, в зал, намереваясь строго призвать шалунов к порядку. Уже у входа она узнала голос Кантора. Мальчик захлебывался испуганным криком, и этому крику вторил злобный лай собак.
В ужасе Анжелика остановилась.
Перед камином, в котором бушевал огонь, прижавшись друг к другу, стояли Флоримон и Кантор, а на них наступали три огромных волкодава, черных, как исчадия ада. Они свирепо лаяли и рвались с кожаных поводков. Концы поводков были в руке маркиза дю Плесси. Тот удерживал собак, но, казалось, забавлялся страхом детей. На плиточном полу в луже крови Анжелика увидела труп Портоса, любимого дога мальчиков — должно быть, преданный пес погиб, пытаясь защитить своих хозяев.
Кантор кричал, и его круглое личико было залито слезами. Но мертвенно-бледный Флоримон проявил небывалое мужество. Он достал свою маленькую шпагу и выставил ее в сторону собак, защищая брата.