— Хорошо. Только не трогайте детей.
Мужчины переглянулись. Филипп скомандовал собакам, и те замерли невдалеке, пристально наблюдая за своими жертвами. В руке Сен-Круа словно ниоткуда оказался пистолет, дуло которого было направлено на Анжелику.
— Пойдемте, мадам Шоколад, — слегка поклонившись женщине, Сен-Круа пропустил ее вперед. — Не волнуйтесь, маркиз дю Плесси-Бельер присмотрит за вашими детьми.
Жавотта быстрыми шагами шла по коридору. Она хотела разыскать хоть кого-то из слуг, но, как назло, замок словно вымер. Девушка уговаривала себя, что она зря беспокоится и что это обычная ссора господ, но напряженные голоса, рычание собак и особенно плач двух мальчиков тревожил и заставлял ее искать помощи.
Служанка уже собиралась выйти во двор, когда чьи-то руки схватили ее. Она испуганно вскрикнула, встретившись взглядом с незнакомцем.
— Успокойтесь, мадемуазель, — проговорил мужчина. — Я — полицейский. Что случилось?
— Там госпожа и два господина… — поспешно забормотала девушка. — Они о чем-то разговаривают. Господин маркиз очень пьян и собаки… Ох, бедные мальчики. Я всего лишь спросила про ларец, и они начали ругаться…
— Черт! — выругался Франсуа Дегре. — Хитрый мерзавец!
Из темноты небольшой ниши вышел второй мужчина. Он был одет во все черное, а щеку пересекал глубокий шрам. Девушка невольно отступила и перекрестилась.
— Что произошло, Дегре? — спросил мужчина, даже не посмотрев на дрожащую от страха девушку.
— Маркиз провел Сен-Круа каким-то другим способом, минуя нас, — коротко ответил полицейский.
Де Пейрак, не произнеся ни слова, поспешно двинулся по коридору вглубь замка. Дегре последовал за ним. Громкий женский крик и лай собак заставили их свернуть в одну из галерей, которая заканчивалась просторной залой. У входа, привалившись к стене, стояла на коленях полная молодая женщина и рыдала, о чем-то умоляя между всхлипами. Мельком взглянув на нее, граф перевел взгляд и увидел то, что творилось в комнате. На долю секунды он остолбенел — никакие пытки палачей в застенках Бастилии, никакие угрозы и нападения многочисленных врагов не вселяли в него такого ужаса. Три огромные собаки, рыча, наступали на Флоримона с Кантором. Старший сын отважно защищал себя и брата маленькой серебряной шпагой. Рукав камзола мальчика был разорван и успел окраситься в бурый цвет. Младший уже даже не плакал, а только в каком-то оцепенении смотрел на страшных волкодавов из-за плеча брата. Пьяный же маркиз вовсю веселится, то отпуская поводки собак, давая им волю, то чуть натягивал, оттаскивая разъяренных псов. Мужчина смеялся, отпивая вино прямо из бутылки, и заплетающимся языком говорил:
— После того, как я получу ларец, мы разберёмся с вашей матерью-шлюхой, а уж после и с вами, — он сплюнул на пол. — Она с детства была испорченной девчонкой: наглой, распущенной и неотесанной деревенщиной. Такой же, как и вы, глупые щенки.
Услышав эти слова, Флоримон напрягся и ринулся к обидчику, несмотря на опасную близость раззявленных пастей огромных собак. Несколько выстрелов заставили животных взвизгнуть, отскочить от детей и, жалостливо скуля и оставляя за собой кровавую дорожку, уползти в угол.
— Кто вы?! — увидев человека в дверном приеме, маркиз, казалось, резко протрезвел.
— Я отец этих детей. Граф де Пейрак, — медленно проговорил мужчина, опуская дымящийся пистолет.
Услышав эти слова, женщина у дверей вздрогнула и подняла глаза на человека в черном. Маркиз, словно не веря своим ушам, покачал головой. На бледном лице Флоримона, обращенном к вошедшему, расцвела несмелая улыбка.
— Где ваша мать? — спросил Дегре, обращаясь к мальчикам.
— Он увели ее наверх, — кивнул в сторону лестницы Флоримон.
— Вы, — приказал де Пейрак женщине у дверей, — забирайте детей и уходите.
Флоримон и Кантор бросились к няне.
— Ангелочки, мои, хорошие мои, — запричитала над ними женщина. — Я же всего на минуту пошла на кухню за молоком и ужином для вас. Оставила под присмотром Флипо. Я не знала…
Жоффрей, убедившись, что сыновьям не угрожает больше опасность, поспешил к лестнице. Путь ему преградил маркиз дю Плесси-Бельер со шпагой в руке.
— Вы ворвались в мой дом! Перестреляли моих собак! — зло закричал мужчина, размахивая шпагой перед лицом де Пейрака.
Граф с удовольствием пристрелил бы сейчас маршала Франции, красавца кузена Анжелики, как только что его собак, но дворянская честь не позволила ему совершить столь бесчестный поступок. Он достал шпагу и скрестил ее со шпагой маркиза. Дю Плесси-Бельер был неплохим дуэлянтом, но ему не хватало гибкости и быстроты соперника, плюс выпитое вино давало о себе знать. Филипп не был бы маршалом Франции, если бы отступил и легко сдался. Он спотыкался, рычал, грязно ругался, но продолжал наступать.
Дегре, мельком взглянув на дуэлянтов, не стал терять времени и направился к лестнице.
Анжелика шла, словно на казнь, хотя, если подумать, так оно и было на самом деле. Разум пытался найти хоть малейшую возможность спасения, но не находил. Каждый шаг давался с трудом, страх сковывал движения и отнимал последние силы. Поворот дверной ручки и едва слышный скрип петель показался оглушительным в пронзительной тишине. Окно в комнате все так же было открыто, и занавеска колыхались под легкими порывами ветра. На подоконнике черным пятном маячил покрытый паутиной ларец. Сен-Круа толкнул женщину вперед.
— Открывайте, — приказал мужчина.
Анжелика глубоко вдохнула, пытаясь унять нервное дрожание рук, но все равно ей пришлось приложить немало усилий, чтобы привести в действие изъеденную ржавчиной пружину. Наконец крышка откинулась, и перед глазами возникла изумрудного цвета склянка с ядом, покоившаяся на сложенных листах бумаги.
— Прекрасный цвет, — ухмыльнулся мужчина. — Цвет изумруда, цвет смерти, цвет ваших глаз.
Больше всего на свете Анжелике хотелось разбить склянку с ядом о голову мерзавца, но она сомневалась, что успеет это сделать, — слишком близко стоял мужчина, а его палец уже лежал на взведенном курке. Теперь, когда он получил то, что хотел, ничто не мешало ему убить ее. Анжелика почувствовала давно забытое ощущение попавшего в ловушку животного. Именно такое чувство она испытывала во время процесса над Жоффреем, во времена жизни в Нельской башне… А вид смертоносного напитка будил жуткие воспоминания о той ужасной ночи в Лувре, когда она была на волосок от смерти. В ушах звенел противный голос брата короля: «Мадам, сейчас вы умрете!» — именно от него она долгое время с криком просыпалась по ночам. Но она не сдалась тогда, не сдастся и теперь.
— Месье, — как можно спокойнее произнесла она, — не будете ли вы так любезны предоставить мне самой выбрать способ своей смерти? — Анжелика многозначительно посмотрела на склянку с ядом.
Сен-Круа проследил за ее взглядом и усмехнулся:
— Я всегда знал, что женщины — трусливые существа. Даже если они изначально такими не кажутся. Хорошо, если мадам предпочитает яд, то я не буду препятствовать ей в ее желании.
От его приторно-сладкого тона по коже Анжелики побежали мурашки и засосало под ложечкой. Мужчина оглядел комнату и кивнул в сторону трюмо, на котором стоял поднос с графином и несколькими бокалами.
— Возьмите себе бокал — негоже даме пить прямо из бутылки. Но если вы попытаетесь бежать, то я забуду о своем великодушии. Вам все ясно?
Анжелика молча кивнула. Голос перестал повиноваться ей, тело не слушалось, и лишь разум лихорадочно пытался найти путь к спасению. Если ей удастся завладеть ядом…
«А мальчики?! Только бы Филипп ничего с ними не сделал!» — еще один шаг, и вот уже хрустальный бокал у нее в руках.