Пальцы сводит судорогой — она одновременно боится и выронить бокал, и сжать его слишком сильно. Грохот выстрела заставляет Анжелику вздрогнуть всем телом. Женщине кажется, что обжигающая боль пронизывает левую часть груди, бокал выскальзывает из ее ослабевшей руки и со звоном разбивается о мозаичный пол. Она до странного четко видит самые мелкие осколки и то, как свет свечей играет на их неровных краях радужными бликами. «Неужели это будет последнее, что я увижу перед смертью?» — приходит ей в голову глупая мысль. Только тут она понимает, что кто-то зовет ее по имени, а чьи-то руки дотрагиваются до ее плеч.
— Анжелика?! Анжелика, вы в порядке? — голос Дегре наполнен тревогой, он сильно встряхивает ее, и только после этого она фокусирует на нем свой взгляд.
— Дегре, откуда вы здесь? — слова даются ей неимоверно тяжело и их едва можно разобрать.
— Прискакал к вам на помощь, как подобает доблестному рыцарю, пока вы не натворили дел, — в своем привычном тоне ответил полицейский. — Ваши сыновья тоже в порядке. Прошу простить меня за задержку, — в его взгляде отчетливо угадывается отблеск вины.
Анжелика огляделась. Сен-Круа полулежал на полу, зажимая рану на боку. Пистолет мужчины был теперь в руках полицейского, а его дуло было направлено на прежнего хозяина.
— Дегре?! — быстрые шаги и глухой мужской голос, в котором, впрочем, легко угадывались нотки тревоги и гнева, заставили Анжелику замереть и затаить дыхание.
— Господин граф, как там маркиз? — в голосе Дегре была слышна привычная, слегка пренебрежительная интонация, странным образом успокоившая молодую женщину.
— Жив, хоть и не достоин жизни. Не в моих правилах убивать человека, который едва стоит на ногах. Анжелика?
Она медленно подняла взгляд, и сердце ее забилось, как сумасшедшее, буквально выскакивая из груди. Сколько бы не прошло лет и насколько бы не изменился его голос, интонацию, с которой он произносил ее имя, она узнала бы из сотен тысяч голосов.
— Жоффрей? — выдохнула Анжелика, и его имя забрало весь воздух из легких и отняло последние силы.
Она не понимала, что это: бред, галлюцинация? Он живой или всего лишь тень, призрак? Анжелику затрясло, она хотела сделать шаг ему навстречу, но ноги не желали повиноваться ей. Ощущение падения и неожиданное блаженство крепких объятий, удержавших ее, пришло одновременно с накрывшей женщину темнотой…
Глава XII
Анжелика глубоко вздохнула, словно она долгое время находилась под водой и теперь никак не могла отдышаться. Она открыла глаза и с недоумением оглядела незнакомую обстановку комнаты, не понимая, где находится. И тут воспоминания нахлынули на нее, снова возрождая дрожь во всем теле и не давая возможности вдохнуть полной грудью, которую сдавило, точно тисками.
— Мадам, — голос Жавотты заставил Анжелику взять себя в руки и сесть на постели. — Мадам, как вы себя чувствуете? Вот, возьмите, — женщина подала Анжелике кружку. — Это настой ромашки, мадам.
Та пригубила напиток, все еще не поднимая глаз. Она прислушивалась к разговору сыновей и двух мужчин за приоткрытой дверью, и если голос полицейского был хорошо ей знаком, то второй — глухой, какой-то неправильный, сломанный — заставлял чаще биться ее сердце. В нем едва ли можно было признать гремевший некогда на всю Францию «Золотой голос королевства», но от некоторых интонаций, чуть ироничного тона у Анжелики бежали мурашки по коже. Чтобы как-то отвлечься, молодая женщина стала вслушиваться в слова.
— Это все же замок маркиза, мэтр Дегре. Уверен, что хозяин нам более, чем не рад, — голос де Пейрака звучал ровно, но в нем слышалось напряжение.
— Я бы не стал волноваться по этому поводу, мессир граф. Вся эта грязная история с ларцом и его сговор с Сен-Круа заставит доблестного маршала молчать о произошедшем, — проговорил полицейский и добавил насмешливо: — Слуги поговаривают, что, когда дворецкий отвел господина дю Плесси в его покои, тот был беспробудно пьян и велел его не беспокоить, даже если грянет война. Думаю, мы не увидим его до самого отъезда.
Потом в разговор вмешались дети, и Анжелика с удивлением поняла, что они нисколько не робеют перед ним, а, напротив, болтают, как ни в чем не бывало. И, чем больше она слышала, тем сильнее приходила в смятение. Несомненно, это был разговор старых знакомых: и дети, и Дегре не были ни капли удивлены внезапным воскрешением Жоффрея, словно это было само собой разумеющимся.
«Они знали!» — острая, как игла, догадка пронзила сознание. — «Они все знали!»
Вместе с догадкой пришла ослепляющая ярость. И, когда служанка объявила о том, что «мадам пришла в сознание», Анжелика встала, гордо выпрямилась и, поставив кружку на прикроватный столик, отошла к окну. Злые слезы душили ее, но она изо всех сил сдерживала их, до боли в пальцах сжимая холодный мраморный подоконник.
Голос Барбы, уговаривающий расшумевшихся мальчишек не тревожить родителей и настаивающий, чтобы они немедленно пошли с ней вниз, повелительный тон Дегре, отправившегося вместе с ними, видимо, желая дать графу и графине возможность объясниться наедине, наконец стихли и в комнату вошел граф де Пейрак. Анжелика медленно обернулась к нему. За время разлуки черты лица Жоффрея сгладились из ее памяти, ведь в далекие времена их недолгого супружества в Тулузе она не решалась разглядывать его, все еще робея перед необычным тулузским сеньором, волею судьбы ставшим ее мужем. Теперь же она с жадностью рассматривала некогда столь близкого, а теперь почти незнакомого ей мужчину, стараясь понять, какое чувство преобладает в ней: радость от его воскрешения или же обида на него.
Граф смотрел на Анжелику. Впервые за много лет он видел ее так близко. Несомненно, она изменилась, но одновременно напомнила ему ту юную девушку с залитой солнцем тулузской дороги — такой же растерянный и даже испуганный вид был сейчас у его жены. Он даже хотел пошутить по этому поводу, чтобы немного разрядить обстановку, но неожиданный вопрос застал его врасплох:
— Как давно господин граф в Париже? — ее голос слегка дрогнул на последнем слове, выдавая скрытое волнение.
Пейрак не стал лукавить:
— Несколько месяцев.
Звонкая пощечина стала полной неожиданностью для него, ровно как и гневный взгляд вмиг потемневших изумрудных глаз.
— И сколько еще времени вы собирались шпионить за мной? — Анжелика посмотрела ему прямо в глаза.
Жоффрей не отвел взгляда.
— Я не хотел превращать все в слежку, — медленно проговорил он. — Но, когда я решился открыться вам, вокруг вашей персоны закружились толпы поклонников, и, конечно, ваш красавец кузен, внимания которого вы, к моей досаде, стали упорно добиваться. Так что прошу простить мне мои невольные сомнения в том, нужен ли вам был внезапно воскресший муж.
Анжелика почувствовала, как щеки ее начинают пылать огнем. Она ощутила себя нашалившей девчонкой, и от этого ее растерянность и обида стали еще сильнее.
— Вы не можете обвинять меня в том, что я хотела вернуть себе и нашим детям то положение в обществе, которое мы заслуживаем по праву рождения, — запальчиво произнесла Анжелика. — А кроме того, мессир, вы тоже не спешили поставить нас в известность о том, что живы.
Граф обхватил ладонью подбородок и ненадолго задумался.
— В чем-то вы правы, — наконец проговорил он. — Сумев убежать от своих палачей и от смерти, я, увы, не был волен выбирать свой путь сам, но, как только мне представилась возможность, я послал гонца разузнать о вашей судьбе и судьбе наших сыновей. И не узнал ничего. Именно поэтому я прибыл в Париж, — закончил де Пейрак.
Анжелика вздрогнула. За всеми волнениями ей как-то не пришло в голову, что Жоффрей рисковал свободой и жизнью, возвращаясь во Францию, которая обрекла его на изгнание и забвение волей короля.